Семейство видящих

Но прежде я заехала на работу, чтобы договориться о досрочном прекращении отпуска и записалась к психотерапевту на следующий же день. Психотерапевт настоятельно порекомедовал мне два раза в неделю посещать психотерапевтическую группу. Он не проводил со мной никаких сеансов или бесед, не предложил лечь на кушетку, расслабиться и в подробностях рассказать свой последний сон. Или поделиться воспоминаниями детства. В фильмах показывают так, но ничего такого не было. Сильно изнуренный носатый мужчина в халате быстро проставил галочки в какой-то своей нелепой анкетке с банальными вопросами – хорошо ли я сплю, часто ли тревожусь, нет ли потери аппетита. И на основании этого тупого опросника предположил депрессию, выписал таблетки, кажется, какие-то антидепрессанты, и выдал направление на групповую психотерапию. Тяпляпщик какой-то. Но я решила всё же разок сходить, послушать, с чем приходят другие.

То, что они рассказывали в этой психотерапевтической группе – ну это было слишком откровенно. Слишком личное, я не стала бы так откровенничать даже с близкими подругами, не то что с незнакомыми людьми. Если бы у меня были близкие подруги. Всё равно, что нижнее белье перед незнакомыми людьми выворачивать.

– Может, поделишься, Яна? – окликнула меня психотерапевт, ведущая группы, – что привело тебя сюда?

– Меня сюда привело направление психотерапевта сразу же после первичного приема, – ответила я, – на мой взгляд, врач халатно подошел к своим обязанностям, и поставил предположительный диагноз наспех. Для галочки, лишь бы отделаться. Или перестраховаться. Вдруг я руки на себя наложу после обращения, не выставлять же меня ни с чем. Такой, видимо, у вас протокол. Он считает – у меня скрытая депрессия. Но я ничего такого не чувствую. Не думаю, что у меня депрессия, никакие мрачные мысли меня не посещают. Напротив, чаще мне весело. А записалась я к психотерапевту, потому что ранее случайно и крайне опрометчиво присела напротив одного уличного художника, который изобразил меня демонической женщиной, злющей фурией. При этом я не сказала ему ничего, что могло бы натолкнуть его на такой образ. Не грубила, не хамила, не скандалила. Вела себя воспитанно, как и обычно. Была приветлива. Предложила даже оставить портрет для выставки. Конечно же, я бы всё равно заплатила за работу, любой труд должен быть оплачен. Он объяснил свой рисунок тем, что видит во мне подавленный гнев.

Я замолчала.

– Продолжай, – кивала психотерапевт, как китайский болванчик.

– Я закончила. Мне больше нечего сказать.

– Кто следующий? – не стала настаивать ведущая группы, женщина, похожая на кассиршу из гипермаркета. Высветленные волосы были собраны то ли в пучок, то ли в хвостик, с лица не сходила машинальная улыбка сотрудницы сферы сервиса, из-за тугого пояса юбки на месте талии собрались складочки жира, делая ее похожей на гусеницу.

– Я, если можно, – подняла руку болезненного вида барышня лет двадцати с очень бледной кожей.

Психотерапевт повернула к ней участливое лицо с неизменной фальшивой улыбкой, и кивнула:

– Конечно, Виктория, мы с удовольствием тебя выслушаем.

Виктория нудно и монотонно рассказала свою историю про чувство вины, которое не покидает ее уже почти год. Как только проснется, весь день, перед сном, какие-то навязчивые мысли. Ее голос, набирающий громкость в процессе этой речи, вдруг сорвался. Виктория уткнула свое бледное личико в сложенные ладони и разрыдалась. Я так и не поняла, в чем она себя виноватит, но, похоже, это никого особенно и не волновало. Психотерапевт снова предложила желающим высказаться и рассказать о своих чувствах.

Следом за болезненной Викторией выговориться захотела Лидия со своей историей третьего развода. Дородная Лидия, напротив, дышала крестьянской свежестью и здоровьем. Щеки ее алели, огромная грудь вздымалась, голос был глубоким и утробным. Она переживала, что причина разводов в ней. Вернее, лишь допускала эту мысль. Потому что – в третий раз. И идти в новое уже не хочется, а зачем? Нарваться на четвертый неудачный брак? Словом, Лидия чувствовала себя в тупике. И в апатии. Потому что нет надежды, уже устала верить в светлое будущее. Одна черная полоса за другой, сколько бы Лидия не старалась устаканить свою жизнь. Навести порядок. И, если дело действительно в ней, то как с этим бороться? Менять себя? Нет, с этим Лидия не согласна. Это не с ней что-то не так, это с ними что-то не так. С бывшими мужьями. Настоящих мужчин уже что, не осталось? Лидия начала приводить примеры конфликтов из прошлой семейной жизни, призывая подтвердить, что она была права и иначе было нельзя.