Семья для чемпиона

После звонка Марте, пока я балансировала на грани нервного срыва, все вокруг закрутилось в безумном хороводе. Я честно пыталась взять себя в руки, понимая, что своей истерикой делу не помогу. Получалось откровенно хре-но-во!

Меня ломало, корежило и скручивало от боли и страха. Слезы текли, увлажняя щеки. Пульс лупил. Кровь пульсировала. Голова раскалывалась от шума, мыслей и эмоций, захлестывающих неконтролируемыми волнами. Сердце саднило и рвалось. Металось в груди, как узник в неволе, воя от боли. Меня колотило, бросая то в сжигающий дотла жар, то в леденящий душу холод. Но самое страшное с моим телом делало воображение. Беспощадная сволочь – оно подкидывало ужасные, чудовищные, бесчеловечные картинки! Женщины в принципе умеют себя накрутить с полпинка. А когда дело касается их ребенка, и маленького дуновения достаточно…

Я так ругала себя! Винила. Ненавидела. Проклинала. Я с самого утра чувствовала, что что-то не так. Места себе не находила. На мандраже весь день провела. Отвлекалась, забывалась. Зря. Я же мать! Материнское сердце, его ведь не обманешь. Я должна была послушать свою интуицию. Сразу. Добиться от сына ответа. Закидать сообщениями. Обдолбить телефон пропущенными. Поехать в школу, в конце концов! Должна была сделать хоть что-то…

Но я повела себя как влюбленная пустоголовая дура! И сейчас снова не могу собрать себя в кучу. Расползлась, как жалкая беспомощная тряпка. Разваливаюсь на куски. Незрелая, неразумная идиотка! Если бы не Яр, я не представляю, что со мной бы было. Двинулась бы умом еще там, в ледовом. Крышей поехала. Продолжала бы себя жалеть и бездействовать. Бездействовать и жалеть, и так по кругу!

Ремизов не дал. Я толком осознать не успела, он уже сгреб меня в охапку и усадил в машину. Повез в участок. Куда? В какой? Понятия не имею. Он делает – я подчиняюсь. Развел настоящую бурную деятельность. Всю дорогу с кем-то на телефоне. Своим друзьям звонит. Родителей одноклассников Димки обзванивает. Знакомым набирает. Шумиху такую поднял. На уши всех поставил. Двигается, делает, решает. Стаса вызвонил, Марту, даже родителям моим позвонил. Сам! Мол, вдруг он туда рванул. К бабке с дедом.

А я? Все, на что хватает меня, это позвонить в школу и убедиться, что наши самые страшные догадки верны – Димки сегодня на уроках не было. А потом снова и снова набирать номер сына в надежде, что он ответит. Раз за разом жать на эту проклятую зеленую трубку, и с замиранием сердца считать гудки, и молча молить, чтобы вот сейчас я услышала его «мам».

Боже…

Это так ужасно. Врагу не пожелаешь – не знать, что с твоим ребенком! Если в этом мире и существует самый объемный и самый большой страх, то это страх за свою кровиночку. Неизвестность убивает. Молчание душит. Они выворачивают душу. Рвут на ошметки сердце. Испепеляют, крутят, давят и режут, пропускают тебя через настоящую ментальную мясорубку!

Если с моим сыном что-то случится, я умру.

Я не смогу жить.

Существовать даже не смогу.

Яр давит на педаль газа, в разы превышая допустимую скорость. Летит по переполненным в час пик дорогам. Где можно – объезжая дворами. Где нельзя – по встречке. В этот момент мы оба даже не думаем о том, что за такие виражи его могут просто лишить прав.

Я снова стираю слезы и снова набираю. Молюсь всем богам, чтобы с моим ребенком не случилось ничего непоправимого. И звоню. Звоню. Звоню.

Снова связь обрывается.

– Все будет хорошо, – как заведенный повторяет Ремизов. – Все будет хорошо, поняла? – рычит на меня, а я рыдаю и ничего не могу с собой поделать.

Хорошо…

Все будет хорошо…

Легко сказать!

Мы тормозим у районного отделения полиции. Почти бросаем машину посреди дороги, толком не припарковавшись. Выскакиваем из салона. Нас уже ждут. Не знаю, каким образом, но ждут. На крыльце встречают. Сразу же в кабинет ведут. Стакан воды мне дают. Таблетку под нос суют. Понимаю, что это успокоительное. Отказываюсь, отмахиваюсь. Пусть я буду лучше истеричкой, чем бесчувственным овощем!

Мужчина в форме – следователь, кажется, – садится напротив, ручку берет, вопросы задает. Собранный такой, деловитый.

Я в полной прострации. Киваю, где надо. Поддакиваю. Воду пью. Снова и снова, глоток за глотком. Будто это сможет успокоить. Руки со стаканом ходуном ходят.

На вопросы отвечает Ярослав. Фотографию Димки показывает. Приметы описывает. Мартышке звонит, чтобы уточнить, в чем сын из дома сегодня ушел. Когда ушел…

И тут меня по новой от боли скручивает. Целый день прошел. Он из дома в восемь утра вышел, сказала Марта. С тех пор никто из нас Димку не видел. Сейчас восемь часов вечера. Двенадцать. Двенадцать часов! Да за это время все что угодно могло произойти с моим ребенком!

Я снова всхлипываю, перекрывая своим звучным воем разговор мужа со следователем. Лицо руками закрываю. Я виновата. Я так виновата. Недосмотрела. Не проконтролировала. Не уберегла. Сбежала из дома посреди ночи, как безответственная влюбленная малолетка! Бросила сына, и вот итог. Сама дура. Сама виновата.