Семья Тибо.Том 1

Жак подошёл к ним. Даниэль насильно потащил их в гостиную, где, по его словам, освещение было лучше.

Госпожа де Фонтанен и Антуан задержались в столовой.

— Мне бы не хотелось, чтобы у вас создалось неверное представление о моём визите, — заявил Антуан с той резкостью, которая, как ему казалось, должна была придать его словам ещё большую искренность. — Если бы он узнал, что Жак здесь и что это я привёл его к вам, я думаю, он запретил бы мне заниматься воспитанием брата, и всё пришлось бы начинать с самого начала.

— Несчастный он человек, — прошептала г‑жа де Фонтанен таким тоном, что Антуан улыбнулся.

— Вам его жалко?

— Да, потому что он не сумел заслужить доверие таких сыновей.

— Он в этом не виноват, а я и того менее. Мой отец — человек, как говорится, выдающийся и достойный. Я уважаю его. Но что поделаешь! Никогда ни по одному вопросу мы с ним не думаем — не то чтобы одинаково, но даже сходно. О чём бы ни зашла речь, нам никогда не удаётся стать на одну и ту же точку зрения.

— Не всех ещё озарил свет.

— Если вы имеете в виду религию, — живо откликнулся Антуан, — то мой отец в высшей степени религиозен!

Госпожа де Фонтанен покачала головой.

— Ещё апостол Павел сказал, что не те, кто слушает закон, праведны перед богом, но те, кто исполняет его.

Ей казалось, что она от всего сердца жалеет г‑на Тибо, но на самом деле она испытывала к нему инстинктивную и непримиримую антипатию. Запрет, наложенный им на её сына, на её дом, на неё самое, представлялся ей гнусным и несправедливым, вызванным самыми низменными побуждениями. Она с отвращением вспоминала лицо этого тучного человека, она не могла ему простить злобного недоверия ко всему, что было так дорого ей, к её нравственной чистоте, к её протестантизму. Тем более была она благодарна Антуану, не посчитавшемуся с отцовским осуждением.

— А сами вы. — спросила она с внезапной тревогой, — вы всё ещё исполняете церковные обряды?

Он отрицательно качнул головой, и это так её обрадовало, что у неё просветлело лицо.

— Должен признаться, что я исполнял их довольно долго, — пояснил он.

Ему казалось, что присутствие г‑жи де Фонтанен делает его умнее — и, уж во всяком случае, красноречивее. У неё было редкое умение слушать; она словно признавала значительность собеседника, окрыляла его, помогала ему приподняться над его обычным уровнем.

— Я шёл по проторённой дороге, но настоящей веры у меня не было. Бог оставался для меня чем-то вроде школьного директора, от которого ничто не укроется и которого полезно ублажать определёнными жестами, соблюдением определённой дисциплины; я подчинялся, но ощущал только скуку. Я был хорошим учеником по всем предметам, и по закону божьему тоже. Как утратил я веру? Я теперь уже и сам не знаю. Когда я это осознал — всего лет пять тому назад, — я уже достиг такой ступени научной культуры, которая почти не оставляет места религиозным верованиям. Я позитивист, — произнёс он с гордостью; по правде говоря, он высказывал перед ней мысли, которые только сейчас пришли ему в голову, ибо до сих пор ему не представлялось случая заняться самоанализом, да и времени на это не хватало. — Я не говорю, что наука объясняет решительно всё, но она устанавливает факты, и этого мне вполне достаточно. Меня настолько интересуют всевозможные «как», что я без всякого сожаления отказываюсь от никчёмных поисков ответа на всевозможные «почему». Впрочем, — быстро добавил он, понизив голос, — быть может, между этими двумя принципами объяснения разница всего лишь количественная? — Он улыбнулся, будто извиняясь. — Что касается проблем нравственности, — продолжал он, — то они меня и вовсе не занимают. Вас это шокирует? Видите ли, я люблю свою работу, люблю жизнь, я энергичен, активен, и мне кажется, что активность сама по себе уже является определённой линией поведения. Во всяком случае, у меня до сих пор ни разу не возникало колебаний относительно того, как мне следует поступить.

Госпожа де Фонтанен ничего не ответила. Она не ощутила враждебности к Антуану за его признание, что он не похож на неё. Но в глубине души ещё раз возблагодарила небеса за то, что бог всегда пребывает в её сердце. Это постоянное присутствие божие служило для неё источником безграничной и радостной веры, которую она буквально излучала вокруг себя; вечно угнетаемая обстоятельствами и неизмеримо более несчастная, чем большинство из тех, кто соприкасался с нею, она обладала природным даром вливать в людей мужество, душевное равновесие, счастье. Антуан почувствовал это сейчас на себе; никогда ещё среди отцовского окружения не встречал он человека, который внушал бы ему такое целительное уважение и самый воздух вокруг которого был бы так животворен и чист. Ему захотелось ещё больше приблизиться к ней, даже ценою искажения истины.

— Протестантизм всегда меня привлекал, — заявил он, хотя до знакомства с Фонтаненами вообще никогда не думал о протестантах. — Ваша реформация — это революция в области религии. Религия ваша строится на освободительных основах…