Семья Тибо.Том 1

За аркой, разделявшей оба зала, видны были танцующие пары. Позади стойки невысокая нарумяненная девица, словно сошедшая с полотна Лоуренса{50}, стоя лицом к публике, на ступеньках лесенки, выкрашенной в белое, ухватилась руками за перила, всем телом опёрлась на одну ногу, раскачивая другой, и визгливо вторила оркестру, повторяя бессмысленный припев, который в то лето у всех был на языке:

Тимелу-ламелу, пан-пан, тимела!..

Зажав в зубах папиросу, Даниэль облокотился о стол и неотрывно смотрел на Ринетту. Он уже не улыбался. Лицо его застыло, губы были плотно сжаты. «Где же я его видела?» — спрашивала себя молодая женщина; она безудержно хохотала и всё старалась не встречаться глазами с Даниэлем. Но это становилось для неё всё труднее и труднее, и, как жаворонка, которого манит зеркальце, её всё чаще чаще притягивал неотступный взгляд этих глаз — глаз с поволокой, но зорких и как будто устремлённых вдаль, пристально смотревших на что-то позади Ринетты; взгляд пронзительный и напряжённый, взгляд горящий, притягивающий, как магнит, от которого ей пока удавалось отвести глаза, но приходилось прилагать к этому всё больше и больше усилий.

И вдруг почти рядом с Даниэлем что-то зашевелилось. Его нервы были до того натянуты, что он невольно вздрогнул. Это оказался мальчуган-сирота, — он заснул среди диванных подушек, закутанный в шёлковую накидку Долорес, с пальцем во рту и не просохшими от слёз ресницами.

Оркестр умолк. Скрипач собирал деньги, переходя от столика к столику. Когда он подошёл к Даниэлю, тот подложил под салфетку купюру и негромко сказал:

— Бостон, четверть часа, без пауз.

Тёмные веки музыканта чуть дрогнули — в знак согласия.

Даниэль почувствовал, что Ринетта следит за ним. Тогда он вскинул голову, стал властно смотреть ей в глаза. И понял, что сейчас уже он господин положения; раза два, ради забавы, чтобы доставить себе удовольствие, он ловил её взгляд и тут же отводил глаза, словно испытывая свою власть над нею. А потом уже не стал отводить от неё своего взгляда.

Людвигсон был очень возбуждён и стал любезнее вдвое. А Ринетта держалась всё принужденнее, становилась всё рассеяннее. Когда скрипка снова заиграла вальс, она с первого удара смычка почувствовала дрожь и, взглянув на напряжённое лицо Даниэля, поняла, что наступает решительная минута. И в самом деле, Даниэль поднялся с хладнокровным видом, не спуская взгляда со своей жертвы, пересёк зал и направился прямо к ней. Он ещё успел подумать: «Я ставлю на карту место у Людвигсона», — но эта мысль только подстегнула его, разожгла вожделение. Он подходил всё ближе и ближе. Ринетта смотрела на него, и выражение её глаз стало таким странным, что Людвигсон и мамаша Жюжю, не сговариваясь, обернулись одновременно. Людвигсон решил, что Даниэль хочет поздороваться с ним, и совсем было собрался жестом пригласить его к столу, но Даниэль даже вида не показал, что узнаёт его. Он склонил голову, и взгляд его утонул в зелёных глазах, с готовностью и со страхом смотревших на него. Она покорно поднялась. Он молча обнял её за талию, прижал к себе и увлёк в тот зал, где находился оркестр.

Людвигсон и мамаша Жюжю так и остались сидеть, следя глазами за парой. И только немного погодя они переглянулись.

— Какая наглость! — прошипела мамаша Жюжю. Её двойной подбородок вздрагивал от волнения и гнева.

Людвигсон поднял брови и промолчал. Землистый цвет лица скрадывал его бледность. Он протянул к бокалу, стоящему перед ним, свою огромную руку с тёмными ногтями, напоминающими сердолик, и омочил губы в вине.

Мамаша Жюжю всё не могла отдышаться, словно только что откуда-то прибежала.

— Больше этому молокососу у вас работать не придётся, надеюсь! — заметила она, ехидно посмеиваясь с мстительным видом.

Он, казалось, был удивлён.

— Господину де Фонтанену? Помилуйте, отчего же?

И он усмехнулся, разыгрывая из себя важного барина, который выше всех этих мелочей, и, проявив превосходную выдержку, натянул перчатки. А может быть, его и в самом деле забавляла вся эта история? Он вытащил бумажник, швырнул на стол банкнот и, встав, на прощание вежливо поклонился мамаше Жюжю. У входа в танцевальный зал он остановился на пороге, подождал, пока не покажутся Даниэль и Ринетта. Даниэль перехватил его сонный взгляд — в нём были и злость, и зависть, и восхищение; а вскоре увидел, как Людвигсон быстро пошёл к выходу, лавируя вдоль диванов, и скрылся в застеклённом дверном тамбуре, который будто втянул его и вышвырнул на улицу.