Семья Тибо.Том 1

— Вот что, — сказал г‑н Тибо, — я хочу знать ваше мнение об одном проекте, который касается вас. — В его голосе появились меланхолические нотки и даже что-то искреннее, что обычно ему свойственно не было. — Вы сами увидите, дети мои, когда доживёте до моих лет, что начинаешь невольно спрашивать себя: а что ты совершил за свою жизнь? Я хорошо знаю, и об этом всегда твердит аббат Векар, что силы, употреблённые на благие деяния, направлены к единой цели и, так сказать, суммируются. Но тяжело думать, что труд всей твоей жизни может затеряться в безымянных наносных слоях, оставленных целыми поколениями, и, право, вполне законно желание отца, чтобы хоть у детей его сохранилось воспоминание о нём как о личности. Хотя бы как об образце для подражания. — Он вздохнул. — По совести говоря, я больше пекусь о вас, нежели о себе. Я подумал о том, что в будущем вам, наверное, будет отрадно, если вас, сыновей моих, не станут смешивать со всеми Тибо, нашими однофамильцами, живущими во Франции. Ведь нашему роду уже два века, и это подтверждено надлежащими документами. А ведь сие что-нибудь да значит. Со своей стороны, я убеждён, что по мере сил своих приумножил почётное наследие, и имею право желать — да будет это мне наградой, — чтобы ваше происхождение не оставалось безызвестным; имею право стремиться к тому, чтобы вы носили не только мою фамилию, но и моё имя, чтобы оно в неприкосновенности передавалось тому, кто ещё явится на свет, — плоти от плоти моей. Министерство юстиции предусмотрело возможность таких пожеланий. И вот за последние несколько месяцев я выполнил все необходимые формальности, чтобы изменить ваше гражданское состояние, — вам только придётся через некоторое время поставить свою подпись на кое-каких бумагах. Полагаю, что к нашему возвращению в город, самое позднее к рождеству, у вас уже будет законное право именоваться не каким-то там Тибо, не просто Тибо, а Оскар-Тибо, через дефис: например, доктор Антуан Оскар-Тибо. — Он сложил ладони, потёр их. — Вот и всё, что я намерен был изложить вам. Благодарить не надо. И довольно об этом. Пора идти обедать, Мадемуазель уже делает нам знаки. — На манер древних патриархов он возложил руки на плечи сыновей. — А если сверх того окажется, что отличие это принесёт вам кое-какую пользу в делах, то тем лучше, дети мои. И, говоря по чести, вполне справедливо, чтобы человек, никогда не обращавшийся к светской власти, предоставил потомству своему право извлекать выгоду из того уважения, которое он завоевал для себя.

Голос его дрожал. Не желая показывать своего умиления, он вдруг свернул с аллеи, по которой они шли, и один, ускоряя шаги и спотыкаясь о кочки, торчавшие на лужайке, добрался до виллы. На памяти Антуана и Жака никогда ещё не приходил он в такое волнение.

— Вот так номер! — прошептал Антуан. Он был в восторге.

— Да замолчи ты! — оборвал его Жак; у него было такое ощущение, будто брат грязными руками прикоснулся к его сердцу. Редко случалось, чтобы Жак непочтительно отзывался о г‑не Тибо, он старался не осуждать отца, его самого тяготила присущая ему проницательность, которая чаще всего позволяла ему видеть отрицательные стороны г‑на Тибо. Но в тот вечер его до боли поразило, что в желании отца пережить самого себя проступает такой страх смерти: ведь и сам Жак, хоть было ему всего двадцать лет, всегда испытывал непреодолимую тоску, думая о конце.

«Чего ради я потащил к ним Антуана», — спрашивал себя Жак часом позже, когда они шли с братом по зелёной дороге, обсаженной двумя рядами вековых лип и убегавшей к лесу. Затылок у него ныл: Антуан, по настоянию Мадемуазель, осмотрел фурункул и нашёл необходимым вскрыть его, вопреки всем возражениям пациента, которому совсем не хотелось выходить с повязкой.

Антуан, усталый, но разговорчивый, думал только об одной Рашели; ведь вчера в этот час он ещё не знал её, а теперь она заполняет каждую минуту его жизни.