Сэр Евгений

Отшвырнув стул, он уже почти выхватил меч, но тут закричал я:

— Сэр Джон! Вы же не хотите разбить сердце бедной девушке!

Тот замешкался, чем воспользовался священник, ухвативший старого рыцаря за рукав с криком:

— Да не попустит Господь убийства в этом доме!

При виде этой сцены сэр Юстас окончательно сник. Лицо его побелело, на лбу мелкими каплями выступил пот, а в глазах плавал страх.

Старый рыцарь задумался на мгновение, потом опустил руку и громко изрёк:

— Пусть будет так! Но если сэр Юстас дорожит своей жизнью, пусть прямо сейчас поклянётся своей дворянской честью, что женится на этой девушке!

Я тут же подыграл ветерану и с криком: «Клянись или умри!» — выхватил меч из ножен.

Хозяин поместья сначала посмотрел затравленным взглядом на возвышавшегося над ним сэра Джона, затем на меня с мечом в руке и сказал негромким, севшим от волнения голосом:

— Клянусь честью! Я женюсь на этой девушке.

— Я сам прослежу за этим, — проворчал уже почти добродушно сэр Джон и опрокинул в себя очередной кубок вина.

Тут за окном раздалась лихая песня дружинников сэра Джона, что заставило того громко расхохотаться, а затем пояснить своё веселье:

— Ха-ха! Похоже, мои орлы добрались до ваших винных погребов, сэр Юстас! Ха-ха-ха!

Я уже начал засыпать, когда в дверь постучали. Негромко чертыхнувшись, я встал и подошёл к двери.

— Кто там?

— Это… я.

Красотка Сью прошла через всю спальню и остановилась у кровати спиной ко мне. Я закрыл дверь и приблизился к ней. На какое-то мгновение мы замерли у кровати, потом я дотронулся до её плеча и провёл пальцем по шее у основания волос, стянутых на затылке бархатной лентой. Она вздрогнула, обмякла и прижалась спиной к моей груди. Не став торопить события, осторожно положил обе руки ей на бёдра, правда, при этом нечто твёрдое и неспокойное упёрлось через ткань моих шоссов в её юбки. Она вновь вздрогнула, словно пронзённая током. В следующую секунду мои руки сжали её груди, и я почувствовал, как её соски встали торчком. Она учащённо задышала. Коснувшись кончиком языка мочки её уха, я лизнул серёжку. В ответ она глухо и протяжно застонала.

— Ты волнуешь меня, милая. Возбуждаешь и кружишь голову, как хорошее вино.

Девушка повернулась ко мне и впилась губами в мои губы. Несколько секунд мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, затем она отстранилась, села на кровать и стала развязывать шнуровку лифа. Я также не стал терять время и принялся раздеваться. Обнажённые, мы несколько мгновений смотрели друг на друга, и только наше учащённое дыхание и треск горящих дров в камине нарушали тишину. Затем я лёгким толчком опрокинул девушку на спину и, наклонившись, стал горячим ртом целовать и покусывать её соски. Сладострастный стон сорвался с губ Красотки Сью. Она заёрзала на кровати, раздвигая бёдра, и простонала:

— Больше не могу… Возьми… меня…

Эта ночь стала для нас обоих приятным сюрпризом. Если для меня это была ночь с яркой красавицей, отдававшейся мне почти с первобытной страстью, то для неё я оказался не только хорошим любовником, но и кладезем неизведанных ей до этого времени любовных приёмов. Утром, после долгого прощального поцелуя у двери моей комнаты, она вдруг сказала:

— Я буду ждать тебя, мой милый.

— Спасибо, ласковая моя! Но, боюсь…

— Молчи! Я всё равно буду ждать тебя!

Рано утром, даже не позавтракав, мы выехали из поместья сэра Юстаса. Выбрались на большую дорогу и вскоре встретили Хью, ожидавшего нас на обочине.

Проехав километров пять, взобрались на очередной холм и увидели лежащее среди зелени лугов и рощ Уорвикское аббатство. Оно располагалось возле речки, заросшей камышом и тростником. На другом берегу, более высоком, сплошной стеной стоял лес. От всей этой картины веяло чистотой и спокойствием. На душе стало тепло и легко. Разница в шесть с лишним столетий исчезла, и сейчас я был просто человеком в тёплый летний день. Голубое небо. Жёлтый апельсин солнца. Зелень полей и лесов.

Не знаю, сколько бы я так простоял, если бы до нас не донёсся колокольный звон. Телохранитель и лучник обнажили головы и перекрестились. Я последовал их примеру. Удары колокола вернули меня в реальность, заставив почувствовать боль в мышцах ног, усталость и резкий запах лошадиного пота. Посмотрел на своих людей, ждущих приказа ехать дальше, кивнул, и мы продолжили путь.

В мощных воротах аббатства, в их левой половине, была проделана калитка с окошечком, затянутым решёткой. Не слезая с коня, постучал в ворота и сразу услышал голос привратника:

— Мир тебе!

— И тебе, — отозвался я и наклонился к окошку.

В нём были видны глаза, мясистый нос и блестящая от пота лысина.

— Какое дело привело вас к воротам нашей обители, добрые люди?

— У меня письмо к аббату.

Привратник, несомненно, уже рассмотрел нас во всех подробностях и поэтому насторожился. Это было естественной реакцией человека в этом веке при виде людей с оружием.

— Вы не могли бы передать письмо мне, добрый сэр, с тем, чтобы я мог вручить его господину аббату?

— Нет! Я должен лично отдать письмо ему в руки!