Серафим Саровский

Вот келья. С внешней стороны она похожа на маленькую часовенку с несколькими куполами. Для того, чтобы своей внешностью она производила должное впечатление на богомольцев, она разрисована картинками: «благословение святому преподобному Серафиму», «нападение разбойников на святого преподобного Серафима» и т. п. А внутри ее, в футлярах за стеклом хранятся — мантия, волосы, зуб «выбитый разбойниками», огромный камень, на котором якобы преподобный молился. На стенке висят круглые часы. Здесь в футляре же лежанка, на которой «святой» спал. В углу дубовая длинная палка — посох «святого иеромонаха Марка»…

А вот могила около Успенского собора. Она имеет вид тоже маленькой часовенки. Но внутренность часовни на виду — она из рамочных стекол с цветными стеклами, которые придают внутренности ее таинственный вид. В ней, над могилой, мраморный надгробный камень с надписью. Вниз могилы ведет каменная лестница. На стене прибита медная пластинка, а на ней выведено: «Сия могила устроена усердием нижегородца Петра Кирилловича Сотникова, 19 июля 1903 года».

В могиле — дубовая круглая колода. Монахи выдают ее за подлинный гроб. И такая же крышка.

Гроб весь потрескался, полугнилой. В одном боку продавлен. С одним насквозь прогнившим углом. «Усердием» купцов и монахов он скреплен серебряными обоймами, или как говорят — ошинован…

…после обследования комиссия постановила «мощи», т. е. полусгнившие кости вместе с ветошками, в которые они были заделаны, отправить в Москву в антирелигиозный музей.

* * *　

<…> — Все наше упование было лишь в нем, — жаловался иеромонах Куприян.

И старались было «ублюсти» это упование.

Старая колода распилена на три части. Раскалывается на поленья. В сторону отлетают куски гнилушек. Трутся около подосланные монашонки. За каждым кусочком они следят с жадностью.

Вот один тронулся было уходить.

— Стой-ка, а что у тебя карман оттопырился?

Монах ловко зажимает карманы между ног.

— Нет ничего, нагло врет.

— А ну-ка, выворачивай.

Монаху жаль, но пришлось карманы выворотить и из них посыпались куски подобранных им гнилушек.

Впрочем для монахов эти гнилушки — золото. Один оказавшийся здесь в гостинице купчик, подосланный монахами, предлагал членам комиссии за гнилую колоду 50 рублей. Надо полагать, барыши пока еще были бы.

…В упакованных ящиках тронулся «чудотворец» на новоселье в Москву. Из некоторых келий вышли монахи проводить своего «кормильца»…

С нами по пути едут с десяток подвод. Это крестьяне села Клейменки (Кременки. — В. С.), занимающиеся вывозом бревен из Саровского леса. Мужики пожилые, бородатые. Разговор о мощах, о саровских чудесах…

Наш возница, едущий с «Серафимом», обижен «богом» на всю жизнь. Ему около 30 лет, а рост его всего лишь с аршин. Рос всю жизнь в два горба. Один на спине, другой на груди. Но парень веселый.

— Всю почти жизнь я молил Серафима исцелить меня, — рассказывает он…

— Плохо верил, наверное, — смеемся мы…

Саровским монахам морочить ничем не осталось.

Дм. Давыдов»^{749}.

Следует обратить внимание на утверждение корреспондента пензенской газеты, что мощи преподобного Серафима после окончания изъятия в 17 часов были размещены в санях, направлявшихся в сторону Краснослободска. Для преодоления 70 километров по плохой дороге требуется изрядное количество времени. Обоз, прибывший в уездный центр за полночь, вероятнее всего, остановился на ночлег. Во время этой остановки в уездный финотдел были сданы детали от раки, изготовленные из серебра, а сами мощи короткое время находились под присмотром работников местного отдела ОГПУ, которое располагалось вместе с краснослободской милицией на центральной Благовещенской площади в доме купца Василия Степашкина[141].