Сердце Дракона. Том пятый. Часть 1

Тилис, кивнув начальнику, принялась нашептывать заклинание. Ее посох мерно сиял, а вокруг лагеря поднималась стена мерцающего воздуха. Ее морок получился куда крепче и сильнее, нежели у отряда Шакха. Снаружи поляна теперь выглядела болотом, кишащим змеями и мерзкими жабами.

Кариса же, подойдя к Хаджару, наткнулась на предупреждающий взгляд Эйнена.

— Обруч, — напомнила она, — защищает не только нас от чужаков, но и наоборот.

Островитянин покосился на синюю полоску у него на руке и отошел в сторону.

— Если c ним что-то произойдет, я буду знать, кого винить, — произнес Эйнен, слегка выдвигая из шеста наконечник копья.

Кариса только закатила глаза.

— Не в моих интересах. — Она достала из талмуда длинный красный амулет и, зажав его между указательным и безымянными пальцами, что-то прошептала.

Вихрь уже ее собственной энергии поднял полы кафтана, а затем из одного амулета начали вылетать десятки так же. Они закружили в алом хороводе вокруг Хаджара, постепенно превращаясь в стену красного цвета, не позволяющую энергии пройти вовне.

— Вам я доверяю больше, чем им, — продолжила Кариса после того, как убедилась в надежности барьера. Куполом накрыв Хаджара, он скрыл от внешнего мира попытки практикующего пройти на следующую стадию.

— С чего бы?

— Потому что на вас есть обручи, а на них нет.

С этими словами ведьма вернулась к костру, а Эйнен заметил, как пристально за происходящим следил мальчишка Салифа. Однажды в детстве островитянин провалился в логово ядовитых змей. Там он ощущал себя в большей безопасности, чем в последние месяцы.

Посмотрев на алый купол, одними только губами он прошептал:

— Удачи.

В это время находившийся в глубочайшей медитации Хаджар никак не мог услышать пожелания друга, но на мгновение дышать ему стало проще. Как если бы частичка чужой силы слегка ослабила жгуты, позволив продолжить неравную схватку.

Использовав свои самые потаенные резервы, Хаджар второй раз сформировал бесцветную волну воли. Она, вновь накрыв марево, заставила сжаться его на пару секунд, но только чтобы затем оно ответило десятикратным сопротивлением.

Марево буквально отбросило Хаджара в сторону. Тот, пролетев неисчисляемое расстояние внутри бесконечной пустоты, прокатился по “земле”. Жгуты оставили на его теле глубокие порезы. Кровь, текущая из них, на деле была энергией его же собственной души.

Такой вот парадокс — пытаясь пройти дальше, он убивал сам себя, заставляя волю биться с подсознанием.

— Ну ладно. — Утерев с губ алую влагу, Хаджар поднялся.

Выпрямившись, он вытянул перед собой руку. Окружающая его чернота начала потихоньку дрожать. По пространству заходили волны, как на потревоженной озерной глади.

Собирая воедино все оставшиеся силы, волю и знания, Хаджар формировал перед собой меч. Он не был похож ни на Лунный Стебель, ни на Горный Ветер. Скорее, на тот старый, потрепанный, деревянный, которым он в детстве лупил по самодельному манекену в собственных палатах.

Именно тогда в нем зародилось жгучее желание, непреодолимая потребность отправиться куда-то вперед. Дальше. К горизонту. И именно за этим он пришел сюда — в черноту своего подсознания, — чтобы заставить самого себя делать то, что он желал. А не каждый, будь он практикующим или простым крестьянином, был способен на это.

Меч, сформировавшийся перед Хаджаром, пусть и был деревянным, но распространял вокруг себя ужасающую ауру. Такое впечатление, будто в нем заточили целую армию солдат. Слышались бой барабанов, лязг металла, ударяющего о щиты, вой лошадей и крики людей. Они рвались в бой, стремились к сражению, дабы пробиться, прорваться наружу — к мечте.

Марево выстрелило очередными жгутами. Только на этот раз они не тянулись к Хаджару. Они формировали точно такой же меч, но на этот раз бой барабанов сменился плачем жен по умершим мужьям. Вой лошадей — на вой матерей, не дождавшихся детей к отчему дому. Крики людей больше не были наполнены страстью, лишь агонией смерти.

С громким “Ха! ” Хаджар направил клинок на марево.

То ответило собственной атакой.

Два меча скрестились посреди черноты пространства. Хаджар чувствовал, как на его плечи ложится ответственность за всех тех, кого он едва ли не за руку привел к отчему дому.

Она давила на него монолитной скалой, заставляя подгибаться колени и опускаться плечи. Деревянный меч слабел под натиском своей копии, сделанной из праха.

И в момент, когда древесина затрещала, глаза Хаджара вспыхнули яркой лазурью.

— Нет, — прорычал он, сжимая кулаки до белых костяшек, — они сами выбрали свой путь. Так же, как выбрал его я.

Медленно он поднимался, выпрямляя спину и разгибая ноги. Его деревянный меч креп и наливался мощью. С каждым выдохом он становился все чище. Древесина облетела, обнажая острую сталь с нарисованными на ней черными драконами.

— Я вижу свой путь. — Каждое слово — будто удар молота по наковальне. — Я знаю, кто я. Я — Хаджар Дархан. Пустынный ветер, приходящий с севера. И кто бы ни стоял на моем пути — горы и реки, моря и океаны, империи и легионы, боги или демоны, — я дойду до своей цели. Потому что это то, как я живу.