Сердце Мира

Я поднялся и почувствовал, как колени охватил предательский холод. Вот оно, начинается. Я шел, глядя в прямую спину, обтянутую алым сукном. Лакей шагал, словно кукла, четким и размеренным шагом. Впрочем, нет. Сколько раз видел кукольное представление, ни разу у кукловодов не получилось добиться такого ровного движения и чеканности шага. О чем я думаю вообще? Мне сейчас предстоит самая важная в жизни встреча, от того, как я себя поведу, зависит, можно сказать, судьба королевства, а я думаю о куклах. Мда, отличный спаситель короны, ничего не скажешь…

Перламутровая гостиная оказалась небольшой комнатой с двумя входами. Вокруг круглого, инкрустированного перламутром серебряного столика стояло четыре кресла с высокими спинками и посеребренными подлокотниками. Стены украшали круглые панно с видами подводного мира. Единственное окно закрывала белоснежная портьера. Когда я увидел принцессу, то чуть не остолбенел. Она была ослепительна в своем бело-розовом наряде, открывавшем плечи. Светлые волосы собраны в замысловатую прическу, перевитую жемчужными нитями, талия стянута корсетом, носить которые могут, наверное, только аристократки… Она улыбнулась и сделала несколько шагов мне навстречу.

— Можете идти, — холодно кивнула она лакею. Я слегка поклонился ей и снял цилиндр. Избавившись от этой детали туалета, я сразу почувствовал себя увереннее, во всяком случае перестал опасаться, что при любом наклоне головы он свалится на пол, и мне придется бегать за ним, как какому-нибудь тележных дел мастеру за убежавшим колесом. Жаль, что воротнички при встрече снимать не надо…

Если лакея и обманул приветливый вид принцессы, то меня — ничуть. В ее глазах светилась ненависть и презрение. А еще — брезгливость. Похоже, она действительно верила в то, что я кхадо…

— Леди, между нами в прошлом произошли некоторые недоразумения, — начал я, усаживаясь в кресло. Может быть, так и не положено было, может быть надо было сначала помочь ей сесть или там еще что-то… Руку поцеловать… Но я пришел сюда не разводить светские приличия, мне нужно совсем другое. — И мне хотелось бы их…

— А ты отлично выглядишь, — усаживаясь напротив меня, сказала принцесса. — Ты очень похож на отца. Почти копия. Ты рисковал, кто-нибудь мог бы и опознать… Зачем пришел?

— Я пытаюсь это сказать, ваше высочество, — улыбнулся я. — Недоразумение, связанное с моей… эээ… биографией. Вы отчего-то убеждены, что я рожден… определенным образом. Меж тем, это далеко не так, и я могу доказать вам это. Если это поможет растопить лед в наших отношениях.

— Можешь говорить прямо, нас никто не услышит, — принцесса холодно прищурилась. — С чего ты взял, что мне интересны детали твоей биографии?

— Давайте я буду честным, принцесса, — как можно с большей искренностью сказал я. В действительности мне очень тяжело давались все эти обтекаемые обороты с претензией на высокий стиль. Мама меня учила хорошим манерам, конечно, но не дворцовому этикету, и это было давно. — О том, кто мой отец, я узнал совсем недавно. Собственно, от вас же. Выяснив подробности, я понял, что в Гвиндассаде мне ничего не светит, разве что костер. Просто бежать в Адасадор глупо. Но сейчас, когда между нашими странами заключен мир, мне бы очень хотелось легально и под собственным именем отправиться на родину. Нет-нет, я не претендую на наследство Готстара полностью, однако, смею надеяться, могу принести немалую пользу королю Дремору. Я подумываю написать ему письмо, и хотел бы просить вас, принцесса, посодействовать мне…

Интересно, что она имела в виду, когда сказала, что нас никто не слышит? Она что, применила магию здесь, во дворце? Продолжая плести словесные кружева, я сосредоточился, приказывая себе увидеть скрытое. Это мне удалось, хотя и не сразу. Бледное свечение охватило кольцо на ее руке, драгоценный кулон на ее шее и… столик. Похоже, именно он и гарантировал непрослушиваемость этой гостиной. А кольцо и кулон служили каким-то другим целям.

— Хорошо придумал, кхадо, — мрачно сказала она, когда я закончил свою проникновенную речь. — Так я тебе и поверила. Не сомневайся, ты послужишь! И еще как послужишь!

Острое чувство тревоги вспыхнуло где-то в груди, чтобы тут же угаснуть вместе с сознанием.