Сердце огня

— Да, вы стали старше. Но я не хочу сказать, что у вас прибавилось морщин. Когда мы впервые встретились, мадемуазель, вы выглядели как спокойный зритель, с интересом следящий за тем, что происходит на сцене.

— А теперь?

— А теперь вы больше не зритель. Может быть, что, то я сейчас скажу, бессмыслица, но теперь вы похожи на бойца, ведущего трудный и утомительный поединок.

— Мою старушку иногда тяжело переносить, — Кэтрин улыбнулась, — но могу вас уверить, что я не веду с ней баталий. Вы как-нибудь приезжайте, познакомьтесь с ней, месье Пуаро — думаю, вы должны оценить ее мужество и стойкость духа.

Они помолчали, пока официант устраивал на столе блюдо с цыпленком en casserole. Когда он ушел, Пуаро сказал:

— Я вам когда-нибудь рассказывал о своем друге Гастингсе? О том, который назвал меня человеком-устрицей? Eh bien, мадемуазель, вы очень похожи на меня, вы — даже больше, чем я, — предпочитаете действовать в одиночку.

— Чепуха, — сказала Кэтрин.

— Эркюль Пуаро никогда не говорит чепухи. Все именно так, как я сказал.

— Вы встречались с кем-нибудь из наших друзей по Ривьере с тех пор, как вернулись в Англию, мадемуазель?

— Я виделась с майором Кнайтоном.

— Ага. Ну и как?

Под взглядом мерцающих глаз Пуаро Кэтрин опустила веки.

— Значит, мистер Ван Алден все еще в Лондоне?

— Да.

— Я должен постараться увидеть его завтра или послезавтра.

— У вас есть для него новости?

— Почему вы так подумали?

— Я… просто мне так показалось.

Пуаро пристально глянул на нее.

— Я вижу, мадемуазель, вы хотите о многом спросить меня. Так в чем же дело? Разве загадка «Голубого поезда» не наш с вами собственный «roman policier»?

— Да, да, я хотела бы спросить вас кое о чем.

— Eh bien?

Кэтрин вдруг решилась и подняла глаза.

— Что вы делали в Париже, месье Пуаро?

Пуаро слегка улыбнулся.

— Я посетил русское посольство.

— Вот оно что…

— Я вижу, это ни о чем вам не говорит. Но я не буду человеком-устрицей. Нет, я положу карты на стол, чего устрицы, вне всякого сомнения, никогда не делают. Вы подозреваете, не правда ли, что я не доволен ходом дела Дерека Кеттеринга?

— Да, как раз то, что меня удивляет. Тогда, в Ницце, я думала, что вы покончили с делом.

— Вы говорите не все, что думаете, мадемуазель, но я все признаю. Это я — вернее, мое расследование — привело Дерека Кеттеринга туда, где он сейчас находится. Если бы не я, следователь по сию пору тщетно пытался бы приписать преступление графу де ля Рош. Eh bien, мадемуазель, я не жалею о том, что сделал. У меня был только один долг — открыть правду, что и привело меня прямо к Дереку Кеттерингу. Но кончается ли след именно здесь? Полиция говорит — да, но я — Эркюль Пуаро — не удовлетворен.

Он вдруг сменил тему.

— Скажите, мадемуазель, вам в последнее время не писала мадемуазель Ленокс?

— Только одно очень короткое письмо. Кажется, ей неприятно, что я вернулась в Англию.

Пуаро кивнул.

— Я говорил с ней в тот вечер, когда был арестован месье Кеттеринг, — во многих отношениях интересный разговор.

Он опять замолчал, и Кэтрин тоже молчала.

— Мадемуазель, — сказал он наконец, — я теперь вступаю в деликатную область и не могу промолчать. Есть, я думаю, кто-то, кто любит месье Кеттеринга — поправьте меня, если я ошибаюсь. Так вот, для ее блага, да, ради ее блага — и я надеюсь, что прав, а полиция ошибается, — скажите, если знаете, кто эта дама?

После короткой паузы Кэтрин ответила:

— Да… думаю, что знаю.

Пуаро склонился над столиком.

— Я не удовлетворен, мадемуазель. Нет, я не удовлетворен. Факты — основные факты — ведут прямо к Дереку Кеттерингу. Но есть один факт, на который никто не обратил внимания.

— О чем же речь?

— Обезображенное лицо жертвы. Я сотни раз спрашивал себя, мадемуазель: «Стал бы Дерек Кеттеринг наносить страшный удар в лицо, уже совершив убийство?» Что это могло ему дать? Какая цель преследовалась? Сообразно ли такое действие характеру месье Кеттеринга, его темпераменту? И, мадемуазель, ответы абсолютно неудовлетворительны. Снова и снова я задавал себе один и тот же вопрос — «Зачем?». Единственное, что помогло мне в решении проблемы — вот что.

Он достал записную книжку и вынул из нее что-то, держа это что-то между большим и указательным пальцами.

— Вы помните, мадемуазель? Вы видели, как я снял волоски с пледа в железнодорожном вагоне.

Кэтрин наклонилась и внимательно посмотрела на волосы.

— Я вижу, они ничего не говорят вам, мадемуазель. И все-таки, я почему-то думаю, что вы догадываетесь о многом.

— У меня были мысли, — медленно сказала Кэтрин, — очень странные мысли. Поэтому я и спросила вас, месье Пуаро, что вы делали в Париже.

— Когда я написал вам…

— Из отеля «Ритц»?

На лице Пуаро появилась загадочная улыбка.

— Да, как вы сказали, из отеля «Ритц». Я иногда люблю пороскошествовать — особенно, когда платит миллионер.

— Русское посольство, — Кэтрин нахмурилась. — Нет, я не вижу, как связано одно с другим.

— Тут не прямая связь, мадемуазель. Я пошел туда, чтобы получить определенные сведения. Я встретился с нужным человеком и пригрозил ему, да, мадемуазель, я — Эркюль Пуаро — пригрозил ему.

— Полицией?