Сердце предательства

Я взглянула на Комизара, и тот кивнул, подтверждая слова Кадена. Он полуприкрыл глаза, к которых светилась радость от того, что ярость Убийцы обратилась прямо на меня. Отойдя от нас, Каден заметил пустое место за столом и опустился на него. Место оказалось прямо напротив Рейфа. Напряжение, которое всегда между ними было, сейчас вспыхнуло, они надолго впились друг в друга ожесточенными взглядами. Рейф никак не мог услышать, что сказал мне Каден, но, вероятно, мое пылающее лицо позволило ему о многом догадаться. За столом между тем сдвинули стулья, освобождая места для нового наместника и его оруженосца.

Комизар с наместником, судя по всему, поладили мгновенно, но для меня их разговор превратился в бессмысленную смесь звуков, обрывки слов и смеха, звон кружек. Я видела, как шевелятся губы наместника, но в ушах стояли только слова Кадена. А ты, благородная, этой ночью спишь со мной.

– И теперь вы женитесь на вражеской свинье? – вздрогнув, я повернулась и уперлась взглядом в наглые глазки-бусинки наместника.

Вскочив, я сграбастала его за воротник куртки, рванула на себя и прошипела, выплевывая ему в лицо слово за словом.

– Если ты еще хоть раз скажешь «вражеская свинья», я голыми руками обдеру мясо с твоей гнусной рожи и скормлю боровам на скотном дворе! Хорошо ли ты понял меня, наместник?

Комизар схватил меня за руку и резко дернул, усаживая на место.

Наместник и его спутник молча таращились на меня с оторопелым видом.

– Извинитесь, принцесса, – потребовал Комизар, – наместник новый член Совета, только что присягнувший нам на верность. У него не было возможности и времени свыкнуться с мыслью о враге, разгуливающем по земле Венды.

Я поджала губы. Если уж так вышло, что я вновь обрела долгожданную свободу, нужно пользоваться любой возможностью, чтобы расширять ее границы.

– Он называет вашу суженую свиньей! – запротестовала я.

– Это обычное слово, у нас принято так называть противников. Извинитесь, – под столом мне в бедро больно впились его пальцы.

Я обратилась к наместнику.

– Прошу вас простить меня, ваше высокородие. Я, конечно же, не стану скармливать ваше лицо свиньям. От этого у них может случиться несварение.

Зал громко ахнул и замер, время будто остановилось, все решили, что пришли мои последние мгновения на земле – очевидно, я слишком много себе позволила. Молчание тянулось, но тут Гриз, сидевший поодаль, громко фыркнул. Этот смешок – такой неуместный – прервал гробовую тишину, кто-то возмущенно шикнул было, но Эбен и наместник Фейвелл тоже захихикали, и вскоре по крайней мере половина сидящих за столом хохотом поддержали мою «шутку». Ощущения близкого и неизбежного конца как не бывало.

Наместник Обраун, почуяв, видимо, что попал впросак, тоже визгливо засмеялся, решив, что предпочтительнее свести все к шутке. Я с улыбкой смотрела на Комизара, хотя внутри все так и клокотало от возмущения.

До конца трапезы наместник держался со мной почтительно, подчеркнуто называя суженой Комизара и каждый раз снова вызывая этим смех. Его оруженосец хранил молчание, и в какой-то момент я поняла, что он немой – странный выбор, ведь при опасности именно оруженосец должен вовремя поднять тревогу. Впрочем, если он еще и глух, подумала я, то выбор понятен: он, видимо, единственный, кто способен выдерживать бесконечную болтовню наместника.

Я беспокойно шевелила пальцами ног в башмаках, страдая от жара слишком, как мне казалось, растопленных очагов. Мне не сиделось за столом, и я вся извелась, не находя себе места. Наверное, все дело в том, что я теперь знала: где-то в городе Джеб и его соратники трудятся, ища для нас выход. Четверо. Сначала это число приводило меня в отчаяние, но сейчас я припомнила, как сама в доли секунды принимала решение перед стадом обезумевших бизонов. Рискованно, но стоит попытаться.

Мне казалось, что самое скверное уже позади и вечер закончится мирно, но я ошиблась. Едва начали убирать со столов и я встала, желая поскорее уйти, в зал вереницей стали вбегать прислужники с тачками.

– О, наконец-то, – обрадовался Комизар.

Среди детей я увидела Астер, пытавшуюся сдвинуть с места тяжелую тачку, доверху груженную доспехами, оружием и другими трофеями. У меня упало сердце. Еще один патрульный отряд зверски уничтожен.

– Они в убытке, а мы в выигрыше, – весело прокомментировал Комизар.

Проглоченный кусок репы как будто встал у меня поперек горла. Не сразу я сумела сосредоточиться на содержимом тачек, а когда смогла, то увидела на щитах и знаменах синий и черный цвета Дальбрека и изображения льва – того самого, чей коготь я носила на плече. «Улова» было много, не меньше, чем от отряда Вальтера. Хотя погибшие не принадлежали к моему народу, горе охватило меня с неистовой силой. Вокруг толпились охваченные жаждой поживы чивдары и наместники. Даже этот поступок Комизар совершил не ради трофеев как таковых, а снова для разжигания горячки. Правда, другого рода. Они напоминали свору собак, почуявших кровь.