Серебряная клятва

– Только с конвоем, я тебя сейчас отведу, – милостиво согласился Хайранг, и Янгред кинул на него благодарный взгляд. Самому-то ему даже слово «царь» произносить лишний раз не хотелось. Он не был пока к этому готов, слишком много всего предстояло… принять.

В первые минуты в храме он почти озверел – едва вбежав и увидев царя над Хельмо, дернул с пояса пистолет. «Убью» – билось внутри, но за один щелчок затвора выдержка все же победила. Царя Янгред просто схватил и оттащил – не оттолкнул, не швырнул на камни. Почувствовал с удивлением, что суставы тонкие и вообще тело сухощавое. Вроде не открытие, у него и лицо было скуластым, костистым, совершенно не боярским, но все же. Богатые одежды, золотые регалии, тяжелые брови – все прибавляло Хинсдро иллюзорной статности, дородности. А теперь вот. Кости, казалось, можно раскрошить. Еще белый весь, кусает губы… Руку свело непонятной судорогой. Стало тошно.

– Здравствуй, Янгред. – Царь поднял глаза. Вырваться он не пытался.

Было дико слышать от него свое имя, так веско и в то же время мягко, мирно: оно даже на первых, не омраченных еще разладом пирах произносилось иначе, будто сквозь зубы, с полупроглоченным первым звуком. Янгред едва сдержал рык. А Хельмо все лежал у их ног.

Почуяв неладное, подскочил Хайранг, суетившийся с другими возле Тсино. Хотел тронуть за локоть, но застыл, на миг встретившись глазами, испугался. А золотой взгляд царя все горел немым ожиданием: «Ну что же, ты победил, я проиграл, покажи норов». Нет. Не покажет, не мальчишка же. И Янгред удержался в холодном уме. Он просто отвернулся, присел рядом с Хельмо, проверил его пульс и, глянув на царя снизу вверх, велел:

– Отойди от него подальше. – Он опять посмотрел на Хайранга. – Буди настоятеля, если он еще не всполошен. И поищите медика, пока не прибудут эллинг.

Лисенок, позвав пару солдат, ушел. Он тревожно оборачивался весь путь до двери.

– Я не думаю, что ему… – начал Хинсдро. Янгред опять уставился на него, но это был не Хайранг, так просто не замолчал, – …серьезно что-то грозит.

Это позже Янгред услышал странную историю о разговоре с Богом, об исцелении и воскрешении. А тогда он, конечно, понял все иначе, не стал слушать, лишь с оскалом уверил:

– Пожалуй, да. Поход показал мне, что яда, пары поврежденных ребер, удара головой и утопления мало, чтобы его убить.

Он готов был добавить: «Не стоило проверять», – но оказалось не нужно: Хинсдро отвел глаза, кровь совсем отхлынула от его землистых щек. Он посмотрел на сына, окруженного солдатами, потом на каменного идола. Янгред коснулся скулы Хельмо, подложил ладонь под затылок. Вспомнил сон о шторме и драконе. Сбылось, только чернее черного оказалось чудовище и ближе близкого.

– Мало. Слышишь? – прошипел он, поднимая Хельмо на руки: совершенно не хотел, чтобы сейчас его тащили неосторожно несколько человек. Медленно выпрямился, еще раз посмотрел на Хинсдро и вкрадчиво продолжил: – Даже странно, что случилось это не в первый же день. И весьма жаль, потому что я был бы начеку. Но тебе удалось меня обмануть. Ничего, больше не удастся.

Их глаза снова встретились. Золото в радужках царя даже сейчас сверкало тем ярче, чем сильнее сдвигались брови. Янгред не сразу понял: это не гнев. Не сразу понял, почему была такая долгая пауза. Наконец царь отозвался, иным уже голосом, хриплее:

– Я тебя не обманывал. Даже не пытался. И никого. Я просто…

Он не нашел слов и отступил на шаг. Губы сжались, было похоже, что более с них ничего не сорвется, и Янгред от этого почувствовал злое, гнетущее облегчение. Больше слов от того, кто в ногах валяться должен, не иначе, – больше ярости, а для нее не время.

Вернулся Хайранг с высоким бородатым священником, на груди которого тревожно колыхалось крупное серебряное солнце. Янгред кивнул солдатам на Хинсдро, велел: «Взять, я скоро вернусь», – и пошел прочь. Становилось душно. Хотелось скорее выйти на воздух, еще скорее – унести Хельмо подальше от мучителя, глядящего в его лицо так тоскливо.

– Я просто не справился, – донеслось в спину. – Я слабее вас. Вот и все.

И Янгред чуть не споткнулся: понял, что это сказано не в надежде на милосердие.

Позже он поговорил с царем еще раз, в темнице, на удивление без повышенных тонов. Они обсудили многое, и хотя ясности не так чтобы прибавилось, сердце чуть успокоилось. Хинсдро сказал две простых вещи:

– Если я не исправлю все, что сделал, или оступлюсь вновь, мой сын умрет. Он живет теперь в долг. И после… всего я не хочу снова быть царем. Тсино уже довольно большой.

– Недостаточно, – резонно напомнил Янгред.

– Два года до его совершеннолетия рядом может побыть Хельмо… – начал Хинсдро, и с какой же надеждой, почти мольбой он это сказал. Будто не сам отравил вино на пиру. Будто не мотал Хельмо душу день за днем. Янгред поджал губы. Царь это заметил, но понял иначе и поспешил уточнить: – Разумеется, все обязательства перед твоими братьями он…