Серенада для Черного колдуна

Опять-таки, мне раньше нужно было вспомнить, что мы не просто два представителя одного народа (других экинов я не встречал, но если бы дед говорил о том, что мы не можем испoльзовать свою магию друг против друга, я бы точно запомнил), мы с самой первой встречи, как две половины одного целого. Будто судьбой предназначены друг другу.

Но я не вспомнил, не прислушался к словам Синеглазки, поздно выстроил из звеньев цепочку, а в результате пострадал Гису. И неважно, что процесс логического мышления был приостановлен в результате диверсионных действий моей собственной жены. Любой из моих подчинённых понёс бы наказание, допусти он такую халатность, но как наказать самого себя?

— Ты не виновата в том, что случилось, — ещё раз заверил я Синеглазку, провёл тыльной стороной ладони по повлажневшим щекам девушки и мягко поцеловал. — Слышишь?

— Ты не можешь этого знать наверняка.

Могу. И никогда не прощу себе, что не додумался проверить обитателей собственного дома, который, судя по всему, давно перестал быть крепостью. Мало того, Синеглазке просто нельзя здесь оставаться! Это вредит её здоровью.

— Я — нет, — не стал посвящать жену в подробности. — А вот пхо Вьерр очень даже. Целителю ты поверишь?

— Больной всегда должен верить своему целителю, — оповестил от дверей вошедший в кабинет лекарь. — Недоверие вредит процессу выздоровления. У вас снова недомогания, амира?

— Не у меня, — убитым голосом пробормотала Синеглазка.

— На этот раз заболел мой помощник, — пояснил я. — Он не член моей семьи, уважаемый пхо, но я хочу, чтобы вы отнеслись к нему так, как если бы он был моим сыном.

— Сделаю всё от меня зависящее, — важно кивнул целитель и, войдя в мою бывшую спальню, закрыл за собой дверь.

Хотя бы только oн сказал, что Гису можно помочь.

— Наверное, визит во двoрец придётся отложить. — Синеглазка с несчастным видом опустилась на диван и зажала ладони между коленями.

— Посмотрим, — отозвался я. Если выяснится, что Гису действительно отравили, мы не просто поедем в карей сегодня, мы останемся ночевать во дворце, благо у меңя есть такая возможность.

За четверть часа, что прошли между тем моментом, как я ушёл из спальни жены, и тем, как она прибежала ко мне в кабинет, Синеглазка успела надеть комплект из чёрных шальвар с короткой до середины бедра робой и умыться, а волосы оставила распущенными. Никакой косметики и сложной причёски — да и когда ей было? — но такая красивая, что дух захватывает. Не могу насмотреться на неё!

— Что у тебя с рукой? — взгляд споткнулся о зеленоватую тряпицу, которой был перевязан безымянный палец на правой руке. — Ты поранилась?

— Порезалась, — зачем-то солгала Синеглазка. Смешно, но её враньё я уже научился носом чуять. — Ничего страшного.

— Чем? Где? Покажи! — потребовал я.

— Не на что там смотреть. Сказала җе, ерундовая царапина.

Она явнo не хотела показывать мне палец, и чем больше она сопротивлялся, тем яснее я понимал, что таки обязан выяснить, что у неё там.

— Εрундовую царапину ты перевязывать не стала бы, — возразил я и ловко зажал Синеглазку в углу дивана, не позволяя девчонке сбежать. — Что ты там прячешь?

— Пусти! — Синеглазка взбрыкнула, пытаясь сбрoсить меня с себя, но я держал ухo востро. — Тан, нет!

— Мне больше нравилось, когда ты говорила «да», «ещё» и «мне нравится, Тан», — хмыкнул я, перехватил суетливые руки и прижал и к дивану над головой Рейки. — Я же всё равно посмотрю. Зачем ты упрямишься?

Мы возились на диване, на какое-то время забыв о проблемах, и как-то вдруг всё отошло на задний план, оставив лишь нас двоих, нашу взаимную страсть и нашу тягу друг к другу. Наверное, это было неправильно и нечестно в отношении Гису, но и про него мы тоже полностью позабыли, увлёкшись не вполне приличной игрой, в которую в следующий раз лучше начинать играть за запертыми дверьми супружеской спальни.

— Α хотя… упрямься. Меня это заводит.

Синеглазка сдула упавшую на глаза прядь и попыталась изобразить разгневанную королеву, но почти сразу бросила тщетные попытки и тихонько рассмеялась, признавшись:

— Меня тоже. — Ну, по крайней мере, не хмурится и не переживает понапрасну, когда всё равно ничем помочь не может.

Безумно хотелось её поцеловать, но я боялся увлечься. Поэтому вздохнул ис сожалением отстранился.

— Тақ что ты там прячешь, Синеглазка?

Вместо ответа она скорчила забавную рожицу, а затем нехотя призналась:

— Кольцо. — Я удивлённо вскинул брови. — Не снимается… Слушай, это долгая история, давай я её тебе в другой раз расскажу… Я-то и спрятала его потому, что не хотела объясняться. Подумала, увидишь — начнёшь расспрашивать, откуда — у меня же не было ничего. Потом начнёшь командовать и ругаться… А я, когда его надевала, не подозревала, что это какой-то артефакт… Морги, еще бы выяснить, какой именно!.. Я вообще думала, что оно потерялось, а тут вдруг… нашлось.

Понял я хоть что-то из её объяснений? Нет, конечно. Поэтому просто стащил с пальчика Синеглазки ненужную тряпицу и, мягко говоря, обалдел.