Серьезный коп (СИ)

- К-какого? – со лба Сэма скатывается пот, капля зависает на кончики носа, грозясь упасть мне на щеку. – Мы нашли телефон и прядь волос на скамейке. Больше ничего, - наконец шеф берёт себя в руки или так только кажется. Его лицо пропадает, мой взгляд встречается с мириадами звёзд, слабо поблескивающих в негодовании - их ставка оказалась провальной. Тёмно-синее мрачное негодование окутывает далёкие точки, словно забирая своих ярких дам с паршивого спектакля.

Стойте.

Одновременно обращаюсь к тысячам удаляющихся спин, мигающих в дали фраками и пышными юбками.

Небо на миг перестаёт мерцать.

Замерев, асы и ваны с высокомерным укором оглядываются через плечо.

Начатый круг приобретает оттенки и запахи реальности. Поднимаюсь с земли, цепко охватывая взглядом обстановку.

- Сэм, - киваю задумчиво уставившемуся в небо мужчине. – Через пять минут здесь никого не должно быть. Ограждения снять, прожекторы убрать, поисковую группу – по домам. В прессе ничего не должно появиться. Сегодняшнего не происходило.

- Что? Дрю, ты в своём уме? Я…

- Доверься мне. Это моё дело. Прошу тебя.

Ланель ищет гарантии в моих чертах, тоне голоса, морщинах; уверенность, веру в лучшее, в поимку очередного больного психа. Вздыхает, кивает, поднимаясь и отряхивая плащ, уходит к дежурной группе. Кажется, того, что он хотел увидеть в моём лице, нет. И он это понял.

Через десять минут тишина вновь охватывает Лютер-парк, ожидая от единственного присутствующего действий.

В оставленной сумке нахожу баллончик с краской, которая отлично подходит для росписи стен ночного клуба или для передачи сообщения режиссеру от актера, который не согласен с предложенным вариантом окончания спектакля.

«АКТ 2. Я В ИГРЕ».

***

Вмятина асфальта старчески смотрит на меня из недр своих глубин: годы разъели её вширь и вглубь, ещё десяток лет и яма врежется в неустойчивые, крошащиеся бордюры.

Становлюсь под фонарь, задрав голову к его мёртвому солнцу. Рассвет занимается творением утренних теней где-то далеко, а искусственное, когда-то трепыхающееся яркостью в электрической коробке 20х15, давно прекратило радовать прихожан. Наверное, его более никто не посещает, даже мимо проходя. Неверие убило Фонарного Бога. Он перестал спасать прохожих в кромешной тьме от тех, кто разрезает остриём ночь и плоть.

Интересно, что случилось раньше: утраты веры или смерть Бога?

Наступаю на пятки следов впереди бегущего фантома прошлого. Останавливается, следит взглядом за пожарной машиной. Срывается. Я следом. Бежим. Он - сквозь дрожащие пятиэтажки, охваченные светом взорвавшегося пламени, я же мелькаю сквозь серо-розовые дома, покрытые грязно-белой краской десятилетней давности, скрывающей под собой столбы сажи. Тогда Мать Огня охватила только один клочок земли, хитросплетения её силы лишь слегка заигрывали с близстоящими строениями, жадно облизывая им бока.

Тьма умеет блистать. Порой ярче Солнца. Обжигающе-черные круговые борозды заставляют меня врезаться в метафизическую стену с вывеской «Осторожно. ОНО убивало. ОНО ещё может ТЕБЯ убить». Просачиваюсь сквозь барьер. От него отходит вибрация, меняя реальность, впуская на территорию, где жизнь давно кончена. Это место выжжено на ткани мироздания. Здесь больше ничего нет, кроме воспоминаний, которыми наполняются нити порванного полотна, имитируя наличие целостности.

С камней поднимается пепельный ураган, закручиваемый ветром по спирали. Бушует внутри кокона, пока он не сжимается до размеров Стража. Я шепчу имя Матери Стихии. Страж смеется. Этот пепел лишь собрание Огня в посмертии.

Хозяйским жестом меня приглашают в выжженный центр, огороженный кругом из разно размерных блоков бетона, камня, мха и сажи.

- Не уберёг, - губы Пепельной шевелятся, но шелестящий звук сильного ветра будто складывает из деревянных алфавитных кубиков слова, озвучивая их внутри моей головы.

- Помоги, - кладу скрученную прядь рыжих волос в центр линии, что отделяет нас друг от друга.

Пепельная тянется серыми пальцами к непозволительно яркому на фоне тьмы предмету, крутит его, скатывая в ладони, утыкается носом, потираясь щекой.

- Я победил тогда, - терпение лопается, наблюдать за посмертным обликом Стихии, утопающим во вкусе ауры, окружающей часть того, кого она когда-то упустила, становится невыносимым.

Острая мордочка дергается, словно вспомнив о моём существовании в её вечном замеревшем ничто.

- А сейчас проиграешь?

Непонимающе вскидываю брови вверх. С чего быть этой вопросительной интонации.

- Откуда я…

- Хватит, - Пепельная поднимает бесцветные глаза на меня. – Все ответы в твоей голове. Незачем было сюда возвращаться.

- Я прошу…

- Ты тогда просил, - холодно обрывает. – Они, - жестом руки в небо, - тебя услышали. Больше ты просить не в праве, - ладонь приникает ко рту, посмертие Огня сглатывает, опустив на край бетонного скола локоть. – Это забираю за моё беспокойство.

Закрываю глаза, давая ментальный сигнал барьеру реальности сомкнуться. С щелчком пропадет Говорящая, прядь светло-рыжих волос. Я, не открывающий глаз, выхожу из зоны существования дыры.