Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 6

К биографии С. А. Нилуса нельзя не отнести его рукописного повествования об исцелении его супруги от тяжкого недуга и связанного с этим другого чуда, а именно — его избавления от многолетнего порока куренья: «…7 июля 1909 г. Сегодня ночью со мной был тяжелый приступ удушливого кашля. Поделом! — это все от куренья, которого я не могу бросить, а курю я с третьего класса гимназии и теперь так насквозь пропитал себя проклятым никотином, что он уже стал, вероятно, составной частью моей крови. Нужно чудо, чтобы вырвать меня из когтей этого порока, а своей воли у меня на это не хватит. Пробовал бросить курить, не курил дня по два, но результат был тот, что на меня находила такая тоска и озлобление, что этот новый грех становился горше старого. О. Варсонофий запретил мне даже и делать подобные попытки, ограничив мою ежедневную порцию куренья пятнадцатью папиросами. Прежде я курил без счета…» — Это было сказано в 1-й части «На берегу Божьей реки», стр. 230. Теперь следует посланная рукопись: «Придет ваш час, — сказал о. Варсонофий, — и куренью настанет конец». «Надейся, не отчаивайся: в свое время, Бог даст, бросишь», — по поводу того же куренья, от которого я никак отстать не мог, сказал мне о. Иосиф. И чудо это, по слову обоих старцев, надо мной совершилось. А было это так:

Живем мы с подружием моим, женой моей Богоданной, что называется душа в душу, в полном смысле Евангельского слова так, что мы не двое, а одна плоть. Великая эта милость Божия, нам дарованная свыше, по глубокой и убежденной нашей вере в таинство брака, к которому мы оба в свое время приступали со страхом и трепетом. И вот в июне 1910 г. жена моя заболела какой-то странной болезнью, которой ни фельдшер оптинский, ни приглашенный врач определить не могли: утром почти здорова, а как вечер— так и до 40 температуры. И так и неделя, и другая, и третья! Вижу, тает на моих глазах моя радость, тает, как восковая свечечка и вот-вот вспыхнет в последний раз и погаснет. И великой, безмерно великой тоскою и скорбью исполнилось тогда мое сиротеющее сердце, и пал я ниц пред иконой Божией Матери Одигитрии Смоленской, что стояла в углу моего кабинета, и плакал я перед Ней, и ужасался и тосковал и говорил Ей, как живой: «Матушка Царица моя Преблагословенная Богородица! Ты, верую, дала жену ангела моего, Ты же и сохрани мне ее, а я Тебе за то обет даю не курить больше никогда. Обет даю, но знаю, что своими силами исполнить его не могу, а не исполнить — грех великий, так Ты Сама мне помоги!» — Так было это часов около десяти вечера. Помолившись и несколько успокоившись, подошел к постели жены. Спит, дыхание тихое, ровное. Дотронулся до лба: лоб влажный, но не горячий — крепко спит моя голубушка нежная. Слава Богу, слава Пречистой! На утро температура 36,5°, вечером 36,4° и через день встала, как и не болела. А я забыл, что курил, как не курил никогда, а курил я ровно тридцать лет и три года, и весь организм мой был так пропитан проклятым табачищем, что я без него жить не мог не только дня, но и минуты. Это ли не чудо Одигитрии?

Между тем счастливая жизнь в Оптиной Пустыни подходила к концу. Грех молодости Сергея Александровича всплыл снова на поверхность и был причиной его изгнания из Оптиной Пустыни. Произошло это так: г-жа Володимирова вскоре после свадьбы Нилусов овдовела и раздала всё свое богатство своим детям, с тем, что они будут выдавать ей пенсию. Но ее зятья с быстротой молнии пропустили до нитки всё ими полученное, и старуха стала нищей. Она попробовала поселиться у своей сестры, но та ее так пилила за легкомыслие и ошибки, что терпеть было невозможно. Она обратилась к Нилусу, умоляя взять ее к себе. Елена Александровна пошла к старцу, о. Варсонофию, спросить, что делать? Старец предупредил, что если она примет Наталию Афанасьевну, то с этим будут связаны скорби, но не запретил принять ее к себе. Жалость и мысль, что она причинила ей горе, взяли верх, и Елена Александровна приняла к себе г-жу Володимирову. Последняя в это время достигла уже глубокой старости и ходила, переваливаясь, нетвердыми шагами. Сначала она питала вражду к Елене Александровне, затем это сменилось совершенно обратным отношением: Елена Александровна победила ее предубеждения своей ангельской добротой и вниманием к ней.