Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Кто подсказал Дмитрию Донскому мысль о возвращении Пимена? Историки обратили внимание на то, что в начале осени 1382 г. в Твери, кроме Киприана и Пимена, оказался и Сергий Радонежский. Тверь XIV в. по современным меркам была весьма небольшим городом, и трое высокопоставленных священнослужителей волей-неволей должны были встречаться между собой. Это обстоятельство позволило А. А. Косорукову предположить, что главную роль в назначении Пимена сыграл троицкий игумен. Под пером историка возникает следующая картина: «Сергий Радонежский предвидел нашествие Тохтамыша, изменническое поведение Киприана и его бегство из Москвы в Тверь вопреки распоряжению великого князя. Мы думаем, что обо всем этом преподобный своевременно сказал и Дмитрию Ивановичу, который, увы, колебался, сомневался, что и побудило Сергия Радонежского поехать в Тверь (возможно, под каким-либо предлогом), чтобы быть свидетелем политического двуличия Киприана и доказать это с фактами в руках умному, честному, трезвомыслящему, но не наделенному особой проницательностью Дмитрию Ивановичу… Мы полагаем, что решение о высылке Киприана из Руси было обсуждено и принято Дмитрием Ивановичем вместе с Сергием Радонежским».[882]

Однако факты противоречат этим предположениям. Вскоре после своего изгнания из Москвы Киприан составил два послания. Первое из них было адресовано великому князю и содержало призывы к примирению.[883] Гораздо больший интерес для нас представляет другое, более короткое послание, которое, по словам Л. А. Дмитриева, «отличается наиболее сильным личным чувством… в нем проскальзывает чувство горести и усталости автора от той борьбы, которую ему приходилось вести за митрополичий престол».[884]

Это письмо не содержит ни даты, ни имени адресата, а обращено к «възлюбленному сыну моему а игумену с всею еже о Христе братиею». И далее автор пишет: «Буди ти сведомо, сыну: еду к Царюгороду коньми на Волошскую землю. Мне не хотелося от своих детий нигде не бывати. Да что взяти! Хто мене в труд путный вложил в сее время? Господь Бог паки да подасть ему познати истину. А мне борзо быти у вас из Царягорода. А лживаго челоека и льстиваго Бог объявить. Ты же прележи своей пастве, ведый, яко о них слово въздаси Богови. Аще ли кто не послушаеть, о том болши прилежи и учи. Веси бо слово Господне глаголющее: „Изводять честное от недостоиньства, яко уста моя будеть“. Маловременна бо есть жизнь наша, и блажен человек, ходяй в заповедех Господних. Отпиши же ми ко мне – дати ми сведомо, как еси. А господь Бог да съблюдеть вас неврежены».[885]

В литературе было высказано несколько гипотез относительно времени написания и адресата этого письма. Исследователи обратили внимание на букву «а» перед словом «игумен». Ее пытались трактовать как начальную в скрытом имени игумена и считали, что Киприан написал это послание сразу после своего изгнания из Москвы игумену Серпуховского Высоцкого монастыря Афанасию в начале 1383 г. Но вскоре данная версия отпала – как известно, осенью 1382 г. Афанасий отправился из Москвы в изгнание вместе с Киприаном, и последнему незачем было писать ему письма. Выдвигались и другие предположения. К истине, однако, оказался ближе всех Г. М. Прохоров, указавший, что если букву «а» перед словом «игумен» прочитать как цифру «1», то получится – «1 игумен», то есть «пер-воигумен». Но, сделав шаг в правильном направлении, исследователь, на наш взгляд, ошибается, высказав мнение, что адресатом письма являлся племянник преподобного Феодор, а само оно было написано около 1385 г.[886] Однако в это время последний стал уже архимандритом, и если бы Киприан, прекрасно знавший церковную иерархию, писал послание Феодору, то должен был употребить термин «архимандрит», а не «игумен».

Судя по контексту послания, оно писалось Киприаном сразу после его отъезда из Москвы осенью 1382 г. и было адресовано не кому иному, как Сергию Радонежскому, который благодаря своему духовному авторитету в это время действительно являлся самым заметным из настоятелей русских монастырей и впоследствии был назван «игуменом земли Русской». Уже один этот факт показывает необоснованность предположений А. А. Косорукова, что Сергий Радонежский принимал участие в назначении на митрополичью кафедру Пимена. Вряд ли Киприан стал бы обращаться с процитированными выше словами к своему недоброжелателю.

Послание свергнутого митрополита застало преподобного в один из самых сложных моментов его жизни. Возвращение Сергия из Твери в Троицкую обитель было печальным. Татары во время нашествия, по словам летописца, «мнози гради и власти и села и манастыри повоеваша и пожгоша и много зла земли Рустеи сотвориша».[887] Пострадал и Троицкий монастырь, лежавший на дороге от Москвы к Переславлю-Залесскому, до которого сумели добраться отряды Тохтамыша.