Серпухов (СИ)

  - Да достало, нет сил, молчать! - со вздохом произносит о. Наум.

  - О чем это вы? - спрашиваю я, мне такие разговоры в алтарях в новинку, поэтому интересны.

  - Об архаизмах в русской церкви, конечно! - отвечает О. Наум, - Перешли же мы в храмах на электрический свет, для чего же сохраняем свечи? Я смотрел сюжет о христианстве в Японии, так у них там верующий платит, и на подсвечнике зажигается светодиод. Роспись в японском храме, спустя много лет, выглядит, как в день открытия! А у нас полы в жирной грязи, и стены закопчены, будто мы живем в средние века! Появилась даже такая профессия - мойщик храма изнутри. А толку-то? Собор в том году помыли, а в этом, хоть опять мой! И про кадила что хочу сказать: сколько алтарей видел, все они усыпаны пеплом! Научный прогресс мы не отвергаем, новые открытия даже благословляем. Так почему же самим нельзя использовать аккумуляторные кадила с электрической спиралью?

  - Про эти твои идеи все давно знают, и рекомендуют помалкивать! - говорит о. Андрей, - ты еще богослужебный язык вспомни!

  - И вспомню! - принимается горячиться о. Наум, - это невозможно, церковнославянский, на котором ведется служба, коверкают, кому не лень! Только сегодняшние "факиры" Евгения Ивановича, чего стоят!

  - Да не было никаких факиров! Это бубенцы на кадиле звенели, вот и послышалось! - возмущаюсь я, прополаскивая грязную тряпку в тазике.

  - Послышалось, не послышалось! Без разницы! Все равно в храме никто не понял, кроме нас, что Евгений Иванович лажанулся. А в другие дни я сам, читая незнакомый акафист, не справляюсь с артикуляцией. Такое говорю, что вспоминать стыдно. Да в благочинии, если честно, церковнославянский, кроме настоятеля, никто толком не знает! Особливо батюшки, которые не учились в семинарии. Они вообще, блуждают в темном языковом лесу! Но это, предположим, не главная беда. Главная беда - это то, что язык службы не понимают прихожане! Если у меня человек спрашивает, как ему приготовится к причастию, то я ему говорю, что необходимо прочитать положенные каноны. И обычно слышу: прочитать - то я прочитаю, но кто мне объяснит смысл прочитанного? Уже в самой подготовке к причастию заключается некое несоответствие того, что мы проповедуем, с тем, что есть на самом деле. Понятно, что при возникновении церкви в Руси не было языка, который мог бы лечь в основу богослужения. Но сейчас-то он есть!

  - Э-э, батюшки, боюсь, ваши мысли верующие не оценят! - говорю я, отжимая воду из своего орудия труда.

  - Да где они, верующие? - спрашивает риторически о. Андрей, - похоже, ушли от нас на пляжи Оки! Надо понимать, что тех, кто сегодня ходит в храм, привели такие священнослужители 20 века, как Иоанн Крестьянкин, или Николай Гурьянов. А что наше поколение? Мы просто почиваем на их лаврах! Мученики сталинских лагерей сделали все, чтобы церковь жила. Но мы, нынешнее священство, оказались ли достойны их подвига? По событиям, которые происходят на исконно русских землях, видно, что нет.

  - А события тут причем? - перестав чистить стекла, удивленно спрашивает о. Димитриан.

  - Потому что часть русских собираются отказаться от родного языка, - отвечает дьякону о. Наум, - а поскольку мы постоянно говорим о так называемом "русском мире", то единственный способ доказать, что он действительно существует и самодостаточен - это сделать русский язык, богослужебным языком. Тогда люди, говорящие на русском, реально почувствуют, что он действительно особенный, наш язык, на котором можно и нужно общаться с Богом! А у нашего духовенства все силы расходуются на споры о том, что благоговейно, а что нет. Посмотри, сколько книг уже написано на эту тему! А на телевидении? Каждый день иерархи нашей церкви часами толкуют о мельчайших нюансах православной жизни, и складывается такое впечатление, что мы, признавая Новый Завет, на деле живем по Ветхому!

  - Этак вы Русь ввергнете в раскол посильнее, чем был при патриархе Никоне! - выражаю я свое мнение батюшкам.

  - Почему? - удивляется о. Наум, - вина в том расколе лежит не на реформах, которые тогда проводились, их нужно было провести, а целиком на Никоне. Он делал их не для блага церкви, а в политических целях, для укрепления личной власти.

  - Да у нас, как ни берутся что-нибудь преобразовать, в результате, только хуже получается! - говорю я.

  - А хуже, чем происходящее с Русью сейчас, представить трудно! - говорит о. Андрей, - идет гражданская война, русский народ делиться надвое, и на отделяющейся половине русских земель гибнет православная вера и русский язык. А наш патриарх в это время с папой целуется! Да разве раскол при Никоне может сравниться с такой бедой?

  - Вы еще скажите, что в этой трагедии наш патриарх виноват так же, как Никон в том расколе! - не выдержав напряжения, с которым мы обсуждаем такие важные вопросы, я оставляю мытье ковра, и сажусь на скамейку, справа от горнего места.