Сестёр люблю, фашистов ненавижу!

Молот подбивал клинья к Марлен, качая на руках Сашутку, а я только от смеха захлёбывался, когда моя женушка пикировалась с захватчиком. Мы пили ром (Марлен воздерживалась, она мать кормящая, ей была положена только толика малая вина красного), пели песни и вообще хорошо провели вечерок. Иногда женатикам надо встречаться с неженатиками, а иначе можно закиснуть и в счастье.

Как-то раз нас сильно достала громкая музыка, точнее мы бы с берушими, наверное, уснули, так как были измотаны бытовухой, а вот Сашутка плакала и не могла попасть в мир Морфея. Соответственно, Марлен наехала на меня, а я пошёл к соседям сверху, но там куражились такие упыри, что дело было не решить без моего мордобоя (их было сильно больше количественно). Ну, я вернулся ни с чем, жена начала орать, что я не мужик и она сейчас сама пойдет и перестреляет всех к едрене-фене… и даже достала свой табельный «Люгер», который не сдала в районный пункт приёма оружия, как это было положено. Зачем так бабы делают? Ведь прекрасно представляла, что я её на разборку не отпущу. Я отобрал ствол и пошёл наверх (без «Люгера», ибо один короткоствол против кучи разнообразного автоматического оружия не спасёт). Открылась та же дверь, упыри находились в добром состоянии и даже предложили мне выпить. Я отказался и объявил, что или они делают звук потише или я буду драться с их старшим. Поднялся адский смех и вой и, естественно, мне пришлось махать кулаками, а я и делать этого не люблю, да и по сравнению с их громилой-заводилой… короче, мне разбили нос, губу, выбили те дешевые зубы, что мне вставили в госпитале, и изорвали одежду, но из квартиры я ушёл на своих двоих. Это важно. Когда меня увидела Марлен, она побелела, зашипела, взяла пистолет и помчалась на разборки, я пытался преградить ей путь… но есть стихии, которые человеческой воле не подвластны. Хромая, я не успевал за супружницей-валькирией, она уже забурилась в квартиру, а передо мной дверь захлопнулась и никто на звонки и стук уже не отвечал. Странно, но стрельбы не последовало, два раза странно, что музыка смолка, три раза странно, когда я увидел, что открылась дверь и из квартиры появилась раскрасневшаяся Марлен с куском торта и бутылкой вина. Её провожали восторженные упыри. Они налили мне под охи и ахи восхищения: «А чо ты сразу не сказал, что Марлен твоя жена?!» Такая вот претензия высказана. Водка разбередила разбитые губы и десны и я отмолчался. Оказалось, что шумные кровопийцы когда-то служили вместе с моей валькирией. Я не стал уточнять где, и так ясно, что при нациках, а сейчас они служат в наших силовых структурах. Вот это загогулина!

Однажды во вторник ничего не предвещало беды… и тут раздался рядовой звонок в дверь, я подумал, что это что-то забыла и вернулась няня Маша, которая за малую денежку и кое-какие дефицитные продукты сидела с нашей дочуркой. Держу Сашеньку на левой руке, а правой открываю дверь… нет, это не няня Маша… я обомлел, на пороге нашего семейного счастья стояло чудо в коротком цветастом платье, из которого торчали загорелые ноги (руки тоже торчали, но я всегда обращаю внимание в первую очередь на ноги) и остренькие грудки, не стесненные лифчиком, выносили мой мозг. Наконец я сфокусировался на лице, остренький носик, мелкие черты и огромные голубые глаза, как будто это девочка-ещё-подросток вышла из анимэ, в таких очах обычно тонут штампы писателей и роскошные светлые волосы уходили куда-то… неужели они простираются до попы? А какая из себя попа? В мир понятий и в том числе вежливости меня вернула улыбка бестии – она сразу поняла, что я её хочу, женщины это всегда чувствуют кожей.

– Привет, меня зовут Грета, я – сестра Марлен.

Вот так просто на вас падает Эверест и оказывается Джомолунгмой.

– Здрастье! – ну кто так здоровается? – А мама Марлен не приехала? (если они родные сёстры, то она и мама Греты, вот я i-диот!)

– Можно зайти-то? – она улыбнулась и эта улыбка вознаградила меня совершенно бесплатно за мою крайнюю грубость – держу девушку за дверью.

– Конечно, проходи…

И она зашла, катя за собой чемодан на колёсиках, такие в наших пенатах не водятся, у нас всё больше рюкзаки и бесформенные баулы. Вид сзади позволил во всех красках рассмотреть «конфетку-блондинку»: с попой у неё полный порядок, а волосы до попы лишь чуток не достают…

– Чай, кофе? – предложил я. – Правда, есть только чай, да и не чай, а так бурда.

– Я привезла кофе… – она достала из чемодана кофе, настоящий кофе и кухня заполнилась давно забытым ароматом.

– Прости, я не представился – меня зовут Леонид, а это Сашенька.

– А-а-а… – совершенно равнодушно протянула она, отхлёбывая из кружки (не кружки Марлен) кофе. Никаких уси-пуси, никаких восторгов, никаких поползновений взять милашку на руки. Сразу стало понятно, что она не любит детей, но такое бывает в её возрасте, а сколько ей лет… 15 или 16?

– Вы с Марлен родные сёстры?

– Да… или нет. У нас одна мать, но разные отцы. Как это называется – кровные?

– Нет, единоутробные.

– Всё время забываю, – тема эта тоже ей неинтересна.