Сестры Спринг

Впрочем, переодеваться мне уже не хотелось, а в этом наряде он и так меня видел. Вообще, это сущий ад вертеться у зеркала и наряжаться для парня. Никогда не понимала, зачем это делать, если он все равно увидит, какая ты, когда вы начнете жить вместе. Ну а что? Ты будешь ставить будильник, чтобы проснуться за час до него и как следует принарядиться? Нет уж, спасибо.

Я пошла в ванную, почистила зубы, провела по волосам щеткой Эми, заложила за уши непослушные пряди. Волосы у меня всегда слишком быстро становились грязными, а сушащий кожу шампунь Мэг меня не устраивал – от него несло старческой пудрой, поэтому я и надела шапку.

Я склонилась к зеркалу, пристально изучила свое лицо. Все те же пухлые губы, все те же буйные брови. Мередит всегда отговаривала меня выщипывать их. Она даже показывала свои фотки десятилетней давности, когда в моде были брови-ниточки. Как хорошо, что сейчас в ходу другие понятия о красоте.

Глаза у меня до сих пор сонные. Я смочила полотенце и протерла лицо. Быстро погасила свет, пока не возникло соблазна еще как-нибудь улучшить свою внешность, и вернулась в кухню.

– На вот, возьми еды, угостишь. – Мередит протянула мне блюдо с крышкой и бережно выложила туда кусок пирога. Пирог остался у нас с Рождества. Вишневый. Его Мередит пекла по собственному рецепту. Никто, кроме папы, его обычно не ел. Теперь, видно, по случаю приезда тети Ханны мама решила вернуть в дом рождественское настроение и принялась печь пироги.

– Ну все, хватит. – Мередит хотела было водрузить поверх пирога еще и кастрюльку с фрикадельками, но я ее вовремя остановила. На краешке кухонного островка стояла миска с сосисками-барбекю, которые Лори вчера с такой охотой уплетал. Вот их-то я и взяла.

– Я подержу дверь, – вызвалась Бэт и устремилась мне на помощь. Мне показалось, взгляд у нее был усталый.

Как следует ухватив кастрюльки, я вышла на задний двор.

– Джо! Ты что, в этом собралась идти? – крикнула мне вслед Мэг, однако я уже шагала через двор, даже не оглянувшись на нее.

Добравшись до дверей дома Лоренсов, я два раза позвонила в дверь, но никто не откликнулся. И когда я уже собралась уйти, дверь открылась. На пороге стоял пожилой человек с седыми, почти прозрачными волосами. Впрочем, они были аккуратно уложены, и даже ветер их не трогал. Я сразу узнала старого Лоренса.

– Скажи, чтобы поднималась! – донесся голос Лори, и старичок Лоренс махнул мне рукой, приглашая зайти.

Он подозрительно смотрел на меня глазами цвета речной воды самого странного оттенка, какой я когда-либо видела. У Лори глаза были темные, и я удивилась, заметив, что они с дедушкой совсем не похожи. Старик Лоренс своей резко очерченной челюстью и покатыми плечами смутно напоминал мне какого-то телевизионного персонажа – не помню какого.

Поблагодарив старика, я направилась к лестнице – мне навстречу уже спускался Лори. Руки у меня буквально отваливались от тяжести. Дом отличался странной обстановкой. Тяжелые малиновые шторы выделялись на фоне лесисто-зеленых обоев. Штор было так много, что они обращали на себя внимание. Повсюду стояли подсвечники, лежали книги. Все это навевало мне мысли о съемочной площадке из сериала «Аббатство Даунтон». И если снаружи дом казался аккуратным, то внутри царил беспорядок.

– Тебе помочь? Что это у тебя? – Лори в два счета оказался у подножия лестницы – преимущество длинных ног – и принял у меня из рук кастрюльки.

Он провел меня наверх, в свою комнату, и поставил еду на письменный стол возле самой двери. На первый взгляд в комнате не было ничего примечательного, но стоило присмотреться, как повсюду стало проступать что-то волшебное. Сперва рисунок на обоях показался мне черными загогулинами на белом листе, но, подойдя ближе, я поняла, что это подобие нотных листов.

У противоположной от входа стены стояла кровать, застеленная белым покрывалом в рубчик, похожим на те, что появляются в рекламе «ИКЕИ». Из больших окон лился солнечный свет. В комнате было теплей, чем снаружи, а вентилятор под потолком создавал приятный ветерок. Лори снял крышку с контейнера, где лежали сосиски, а я тем временем осматривалась в комнате. Мое любопытство его, видимо, не удивило. Взгромоздившись на краешек стола, он принялся жевать. Я же тем временем листала страницы потрепанного красочного альбома с видами Барселоны на обложке. Там было полным-полно ярких фотографий с прекрасными пляжами и закусками в стиле «тапас».

– Ты бывал в Барселоне?

Он кивнул с набитым ртом.

– Там красиво?

Снова кивок.

Не представляю, как можно в таком юном возрасте столько всего объездить. Я и сама – дочь военного, мы много перемещались по гарнизонам, от Коннектикута до Техаса, а теперь жили на окраине Нового Орлеана, но по сравнению с путешествиями по Европе это ничто. А тем более когда твоя мать – итальянка, да еще и художница в придачу. Я очень любила Мередит, однако отнюдь не от нее я унаследовала любовь к слову.

Отложив альбом с видами Барселоны, я взяла какой-то блокнот. Он был весь испещрен набросками.