Сестры Спринг

– Тебе? – У меня пересохло во рту. Удивительно, что парень его возраста с таким жаром вдруг стал рассуждать о семье.

– Да. Я не хочу быть как отец. – Глухо проговорив эти слова, Лори быстро окинул взглядом комнату, словно боялся, что его кто-то услышит. – Или как дед. Ну есть у него большой дом, который он выслужил на войне, но и все. Он умрет и оставит после себя сына, который получился дрянным отцом-одиночкой, да капризного избалованного внука.

Лори выражался с подкупающей прямотой.

– А ты что хочешь после себя оставить? – спросила я.

– Я и сам еще не разобрался. Хотелось бы что-нибудь поважнее генеральских лампасов. – Теперь он был совсем близко. – А ты?

– Я пока не решила. Что-нибудь стоящее.

– Стоящее, – проговорил он, пристально взглянув мне в глаза. – Так и вижу надпись на могильной плите: «Джо Спринг, дочь Мередит, создательница стоящего».

– Лори Лоренс, внук генерала, отец тысячи младенцев.

Он обхватил рукой мою коленку и игриво сжал ее.

– Тысячи? Ну ты хватила! И, кстати, я – не Лори Лоренс, – нарочито прогнусавил он, и я захихикала, словно он только что сунул мне записочку в школьный шкафчик.

Когда я подняла взгляд, Лори оказался еще на дюйм ближе. Он придвигался медленно, но верно. Его челка заманчиво ниспадала на лоб, и я не могла отвести взгляда от его нижней губы.

И вдруг, не успела я даже осмыслить происходящее, его губы коснулись моих. Не знаю, как это случилось. Только что мы подтрунивали друг над другом – и вот уже целуемся. Наверное, так и бывает, просто мне не представлялся случай убедиться. Мой рот сам собой приоткрылся, и Лори прильнул ко мне. Поцелуй оказался куда нежнее, чем я могла бы предположить. Губы у Лори были влажные и мягкие, словно пудинг тети Ханны. Мы не бились зубами, как было у Мэг в ее первый поцелуй. Вопреки ожиданиям, мой первый раз был без тягучего привкуса кофеина на языке. Он отдавал опасностью и легкими сигаретами.

Я вдруг поняла, почему людям так страстно хочется почувствовать вкус табака. У Лори был сладкий и плотный язык, и у меня сами собой закрылись глаза, когда он принялся меня целовать. Он обхватил меня руками за бедра, и я перестала себя контролировать. Кажется, он всю силу вложил в руки, притягивая меня к себе. Я надела плотный свитер, и он сжимал его своими большими ладонями, крепко-крепко сжимал.

– Черт, Джо, – проговорил он, обжигая словами и усаживая меня себе на колени. В ушах шумела кровь, я запустила пальцы в его лохматую голову.

Поцелуй, точно семечко, дал росток. Пальцы Лори обратилась в ветви, укоренившись в моем теле. Руки мне больше не принадлежали, и я поняла, почему Мэг готова была терпеть обиды мальчишек – ради вот этого чувства. Мир встал с ног на голову, но оно того стоило. Как же быстро произошел переход от продуманных умозаключений к исполненному жизни густому соку, текущему по живому стволу.

Его рука скользнула по моему животу, и я качнула бедрами, чтобы быть к нему ближе. В его глазах читалось отражение моих, отражавших его. Во мне пробудилась женственность, проклюнулась бутоном и расцвела ярким цветком, раскинув сочные лепестки. Неужели это так всегда и бывает? Словно взрыв света внутри? Когда мне стало казаться, что я больше не выдержу, раздался звонок в дверь и выдернул нас из забытья. Мне хотелось надеяться, что из-за всего случившегося наши отношения с Лори не пострадают.

Глава 27

Мэг

Каждое утро меня будило солнце. Его тепло просачивалось сквозь неплотные шторы, пропитанные сигаретным дымом. Дополнительный слой смолы, впитавшейся в ткань, не спасал от слепящего света. Шторы мне в комнату перешли от Мередит, они были все в подсолнухах. Мама с ума сходила по подсолнухам. Платья, вазочки, брелоки и накладка на руль – везде буйным цветом расцветали отмеченные солнцем цветы. Мне никогда не приходилось ломать голову, что подарить ей на праздник.

В то утро я проснулась не в привычной с детства кровати, закутанная в одеяла. Я спала на огромной двуспальной постели, будто сотканной из тончайших облаков. Мое тело проваливалось в рыхлую пышность постели, а кожу приятно холодили простыни. Посреди ночи я встала, убавила цифровой термостат до шестидесяти пяти и после этого спала как младенец. Он был точным, этот термостат, в отличие от видавшего виды прибора в родительском доме; уж если на нем написано шестьдесят пять, то ему можно верить. Отель «Ритц» во Французском квартале сочетал в себе интеллект и роскошь, современность и классику. Интересно, каково это – просыпаться в подобных местах каждое утро?