Сети сатаны

– Тогда расскажите мне побольше об арифметике и геометрии, – попросил Иоганн.

– Что ж, ладно – Арчибальд вздохнул и начертил на листке несколько линий. – Сегодня я познакомлю тебя с теоремой Евклида.

Спустя час Иоганн сидел у себя в комнате и ломал голову над формами и простыми числами. Арчибальд дал ему несколько заданий и оставил одного. Юноша был так погружен в свое занятие, что не сразу услышал стук. Только когда в дверь забарабанили, Иоганн вскинул голову.

– Кто там? – крикнул он раздраженно и убрал записи.

Это был мальчишка, из тех, что служили посыльными у венецианских патрициев. Когда курьер протянул Иоганну запечатанное письмо, тот сразу понял, от кого оно. Письмо было украшено гербом в виде ревущего льва и сентенцией, какой нередко пользовалась знать.

Aude sapere…

– Дерзай знать, – прошептал Иоганн.

Он сломал печать и прочел послание. Письмо было написано странным шрифтом, как в старинных книгах, и темно-красными чернилами, цвета крови. Синьор Барбарезе просил ждать в девять часов на пристани Фондако-деи-Тедески. Что за этим последует, в письме не говорилось.

Иоганн дал мальчишке мелкую монету и отослал прочь. Затем сложил листки в ящик и попросил трактирщика передать Саломе, что ночью у него будут кое-какие дела.

Иоганн отправился к Фондако-деи-Тедески задолго до назначенного времени. В отличие от припозднившихся толстосумов, он не мог позволить себе вооруженную охрану. Ему оставалось рассчитывать лишь на свою ловкость и нож, который он всегда носил при себе. Улицы лежали в кромешной тьме, и над каналами стелился извечный туман. Звезды и луна прятались за облаками.

Иоганн выпросил у трактирщика лампу, и ее тусклый свет указывал ему дорогу. Ночные улицы в Венеции таили немало опасностей: угрозу представляли не только разбойники – достаточно было одного неверного шага по скользкому камню, чтобы угодить в воду. Зачастую проулки резко обрывались перед каналами, черными и холодными. Венеция представляла собой дьявольский лабиринт, улицы часто не имели названий, и проще всего было ориентироваться по церквям или так называемым campi, старинным площадкам для собраний, которые прежде имелись на каждом острове.

Надвинув теплый капюшон на лицо, Иоганн спешил к назначенному месту. Кое-где в тавернах еще горел свет. Когда они остались позади, музыка и голоса постепенно смолкли. Теперь лишь слышно было, как вода плещется о склизкие бревна.

К счастью, идти пришлось недалеко. Стражники уже знали Иоганна и, когда он объяснил им, в чем дело, пропустили. Юноша пересек внутренний двор, заставленный ящиками и тюками, и вышел на пристань. Днем здесь без счета причаливали и отплывали лодки, и торговцы грызлись из-за лучших мест. Но в этот поздний час на пристани царила мертвая тишина.

На воде покачивалась одинокая гондола, освещенная единственным фонарем, подвешенным на носу. На корме стоял одетый в черное гондольер: голову его венчала широкополая шляпа, лицо было закутано в платок – от холода. Он жестом подозвал Иоганна.

– Dimmi é questa la gondola del Signore Barbarese? [35]

– спросил Иоганн на ломаном итальянском, которому за последние недели выучился самостоятельно. В тумане голос его звучал глухо, слова как будто растворялись во тьме.

Гондольер молча кивнул, и юноша перебрался к нему в лодку. Посередине имелась лишь одна скамья, обтянутая красным бархатом; все остальное было выкрашено в черный цвет, даже весла. Не успел Иоганн устроиться, как они отчалили. Гондола скользила по маслянистой глади, мимо многочисленных дворцов. В темноте угадывались лишь их очертания – темные силуэты на фоне ночного неба.

Между тем стал накрапывать дождь; ледяные капли стекали по лицу Иоганна. Гондола бесшумно скользила сквозь ночь. Гондольер хранил молчание; только и слышно было, как весло с плеском погружается в воду. Изредка навстречу им попадались другие лодки, на носах у них тоже горели фонари – маленькие точки света в тумане, как звезды в море тьмы.

Когда до Дворца дожей оставалось несколько сот шагов, гондольер направил лодку в узкий канал, который вывел их к величавому трехэтажному дому. Фасад его был украшен мозаикой и старинными фресками, которые выглядели так, словно создавались еще до расцвета христианства. Лишь в одном из окон, на верхнем этаже, горел свет. Столбы на пристани украшало изображение ревущего льва, уже знакомое Иоганну. Каменный причал и ворота образовали вход на первый этаж. Гондола замерла у причала; гондольер за все время не произнес ни слова.

Иоганн молча сошел на пристань, преодолел несколько скользких ступеней и оказался во внутреннем дворе. Там царила тишина, чего никак нельзя было ожидать во дворце венецианского вельможи. Куда девались стражники, слуги?.. Со стен осыпалась штукатурка, фрески выцвели, каменный пол толстым слоем покрывала пыль. Неужели гондольер ошибся и доставил его не туда? А может, это ловушка, неизвестно кем подстроенная?