Сети сатаны

– Ну, гороскопы требуют времени, – ответил Иоганн. – Мне нужно сделать расчеты, свериться с таблицами, которых у меня нет… Кроме того, мне необходимо знать точный день твоего рождения и место.

– Место мне известно. – По лицу Петера неожиданно пролегла тень. – Хоть я и предпочел бы не вспоминать о нем. Слишком много плохого там произошло. Точного дня я не знаю – это было летом, когда османы захватили Константинополь, в тысяча четыреста пятьдесят третьем году.

Иоганн задумался. По его подсчетам выходило, что Петеру больше сорока, хоть он и выглядел младше своих лет. Потом ему в голову пришла другая мысль: Тонио дель Моравиа тоже говорил о Константинополе, каким видел его до завоевания османами. Значит, с тех пор минуло почти пятьдесят лет. Как такое возможно? Тонио ничуть не походил на старика – Иоганн при всем желании не дал бы ему больше пятидесяти. У него мороз пробежал по коже. Сколько же тогда лет наставнику?

– Если не можешь составить гороскоп, то хотя бы погадай по руке, – предложил Петер, прервав размышления Иоганна. Он рассмеялся и протянул ему руку. – Да только у меня в жизни было столько поворотов, что никакой ладони не хватит.

Иоганн взглянул было на ладонь Петера, но что-то его остановило. После того случая в крестьянском доме в Алльгое он никому не гадал по руке. В тот раз увидел скорую смерть на ладони мальчика – и до сих пор не понимал, как это произошло.

– Ну, давай же, – уговаривал Петер. Он подмигнул Иоганну. – А то я решу, чего доброго, что ты просто зазнаёшься.

Нахтигаль, хоть поначалу и сомневался в нем, наконец-то воспринял его всерьез. Иоганн был ему благодарен и не хотел обидеть своим отказом. Так что он поддался уговорам и склонился над его ладонью. Пальцы у Петера были длинные и изящные, как и ожидалось от скрипача. Холм Луны и ребро ладони имели четкие контуры, что также говорило о склонности к музыке. Линия жизни была неровная и часто ветвилась.

Иоганн раскрыл было рот, как вдруг его охватило то же странное чувство, что и тогда, в крестьянском доме. Линии на ладони словно ожили, и на мгновение он ощутил исходящий от них жар. Необъяснимый ужас пробрал его до самых костей. Юноша отшатнулся и выпустил руку Петера, точно обжегся. Но он уже знал, что все это означает.

Приближение смерти.

– Что такое? – спросил Петер, сбитый с толку его реакцией. – Что-то скверное? Ты весь дрожишь.

– Нет-нет… – Иоганн тряхнул головой. – Просто мерзну по ночам, вот меня, видимо, и лихорадит.

– Хм, еще бы тебя не лихорадило… – Петер ухмыльнулся. – Саломе просто дьяволица. И не думай, будто я ничего не вижу. Между вами ведь что-то есть. Хотя… разве можно тебя винить? – Он рассмеялся и хлопнул Иоганна по плечу. – Смотри только, чтоб Эмилио не прирезал тебя ночью. Эти южане чертовски ревнивы.

Иоганн заставил себя улыбнуться.

– Мы с ним уже всё уладили по-мужски.

– По-мужски?.. Ого! Что ж, тогда ладно, – Петер подмигнул ему. – Ну так что ты прочел по моей ладони, великий хиромант?

Иоганн прокашлялся и стал объяснять Петеру изломы на линии жизни, интересный изгиб по линии головы. Посулил ему большое будущее на музыкальном поприще и обрисовал темное прошлое, каким видел его из рассказов Эмилио. Он приложил все свои умения, и Петер был впечатлен. Когда Иоганн закончил, скрипач нахмурил лоб.

– Такого обо мне не рассказала бы даже любимая матушка, помилуй Господи ее душу, – проговорил он. – Мое почтение! Нам бы следовало предлагать твои услуги зрителям. За деньги, само собой. Как ты на это смотришь?

– Надо подумать, – слабым голосом ответил Иоганн. Он быстро поднялся и зашагал прочь. Ему вдруг стало тошно.

– Мне, видно, придется поговорить с Саломе, – бросил Петер ему вслед. – Так она вконец тебя истощит, и я опять останусь без фокусника!

Иоганн шагал словно в тумане. Вокруг костров сидели торговцы и паломники, они смеялись и пили. А юноша до сих пор видел перед собой мерцающие линии на ладони Петера.

И молился, чтобы это и вправду оказалось лихорадочным наваждением.

* * *

Чем ниже они спускались, тем становилось теплее. Иоганн заметил, что и пахло по эту сторону Альп совсем иначе. Ветер приносил с собой ароматы цветов и трав и едва уловимый солоноватый запах моря. По обеим сторонам еще высились горы, но уже не такие высокие и крутые. Даже цветы здесь росли другие, юноша прежде таких не видел. Небо подолгу бывало ясным, и лишь изредка случались ливни.

Впервые с тех пор, как сбежал от Тонио, Иоганн почувствовал себя свободным. Он старался не думать о том, что увидел на ладони Петера. Тот выглядел здоровым и полным сил – Иоганн решил, что тем вечером у него вполне могло разыграться воображение. Все-таки он не знал, что в действительности сталось с тем мальчиком из Алльгоя.