Сети желаний

— Не глупи и успокойся. Хорошо, пойдем, пусть художник закончит портрет. С тобой что-то происходит, я это вижу. Но ты ведь не такой, а тут стал приставать к незнакомым людям, чуть не полез в драку, — миролюбиво заметила Наташа, уже сама увлекая его в нужном направлении. — За кофе расскажешь, какая муха тебя укусила.

Ее слова подействовали успокаивающе, да и Олег почувствовал, что немного «выпустил пар».

— Вот и мы! — сообщил он художнику, когда они подошли к нему. — Натали, прими соответствующую позу, а я отойду, чтобы не смущать тебя.

Он пошел по длинному подземному переходу, всегда полному людей и событий, в народе прозванному Трубой. Здесь торговали контрабандными сигаретами и водкой из-под полы, художники рисовали экспресс-портреты, шаржи, играли уличные музыканты, тусовались обкуренные «продвинутые» в широких штанах с накладными карманами вместе с тинейджерами-готами, одетыми во все черное, с гримом, как в фильмах ужасов. Он шел без какой-либо цели, просто убивая время, пока Наташа освободится. Окружающая обстановка ему не нравилась: бесконечный человеческий круговорот, коктейль их запахов пота, пива, табака — и он решил выбраться наверх, к Пассажу, где в выходные дни брейк-танцоры и клоуны развлекали праздно шатающуюся публику. Но его остановил телефонный звонок.

Света

— Ты не мог бы ко мне сейчас приехать? — жалобным голосом спросила Светлана. — Так одиноко и… страшно!

— Светуля, я бы с удовольствием, но, понимаешь… — Олег замешкался, не зная, какую причину назвать.

— Понимаю, у тебя очередная жертва, рассчитывающая на взаимность, но, как всегда, ее ожидает разочарование и крушение иллюзий.

— Ну почему так пессимистично, Света?

— Потому что ты законченный эгоцентрист, Олежек. Ты в центре, вокруг тебя весь мир пляшет, а ты с умным видом заявляешь: «Весь мир — это лишь комплекс моих ощущений».

— Это не я сказал, а Беркли.

— Неважно, кто первый сказал. Будет поздно, когда узнаешь, что не ты центр вселенной, и без тебя можно обойтись, а если еще какая-нибудь звездочка тебе сделает от ворот поворот… Это будет катастрофа, ведь правда, Олежек? Маленький конец света!

— Света, я вижу, ты права — тебе надо в люди. Словом, собирайся и вали сюда. Я познакомлю тебя с моим последним приобретением, Наташей. Она строга, умна и в меру терпелива. Сама понимаешь, она пока еще не узнала меня как следует, со всеми моими дурными наклонностями. Ужин в японском ресторане на набережной я гарантирую.

— Нет, Олежек, я не приеду. Мне плохо одной, но на людях будет еще хуже. Ты, наверно, забыл, что в том ресторане, куда приглашаешь, мы не раз бывали с Андреем. Воспоминания об ушедшем счастье — пытка не менее безжалостная, чем с применением орудий палача.

— Пойдем в другой ресторан, на твой выбор.

— Олежек, я хотела тебя видеть не для того, чтобы напроситься на ужин и весело провести время. Мне страшно… Я разбирала бумаги Андрея и нашла дневник.

— Андрей вел дневник?

— Нет, это не его дневник.

— Чей же он?

— Возможно, его прадеда или какого-то другого родственника, жившего лет сто тому назад, — Родиона Иконникова.

— И что с того?

— Смерть Андрея была запрограммирована в прошлом. И та ночная гостья пожаловала к нам на дачу не случайно.

— Что?! Света, ты сама поняла, что сказала?

— Олег, я хочу, чтобы ты вначале прочитал этот дневник, а потом уже решишь, сумасшедшая я или не сумасшедшая. Мне вспомнилась одна прочитанная, не помню где, фраза: «Если человек страдает, когда у него нет сильной физической боли, значит, он психически болен». А я очень страдаю, и причина этого — смерть Андрея.

— Света, я тебя считаю самой нормальной из всех нормальных женщин, но ты устала от всего того, что свалилось на тебя. Дневник я обязательно прочитаю, а тебе надо больше времени проводить на людях. Давай я сейчас подъеду, заберу тебя и дневник, а за ужином поболтаем обо всем.

— Нет, Олежек, я никуда не поеду!

— Я ничего не слышу, потому что уже еду! — Олег быстрым шагом направился к Наташе.

— Похоже, здесь работы еще на полчаса, — заявил он, взглянув на портрет.

— Не более десяти минут, — возразил художник.

— Мне надо отлучиться минут на тридцать-сорок, — сказал Олег Наташе, проигнорировав эту поправку.

— Ты меня бросаешь? — возмутилась она.

— Нет, временно оставляю, пока Рембрандт закончит работу. Я быстро, туда и назад.

— Это куда — туда?!

— Ужинать будем втроем, я пригласил вдову Андрея. Света прекрасная женщина, и тебе она понравится.

— Почему не посоветовался со мной?! — Тон у Наташи стал сухим, словно хворост в лесу.

— Потому что у нее депрессия, и она сходит с ума от одиночества. Чуть больше недели прошло с того дня, как она похоронила Андрея! — от тона Наташи стал заводиться Олег.

— У нее разве нет подруг?

— Я не знаю, что у нее есть, а чего нет. Я ее пригласил на ужин. Кстати, запланированные суши отменяются, есть классное кафе в национальном стиле на Андреевском спуске.

— Это ее идея?

— Нет, моя!

— Может, я своим присутствием испорчу вам настроение?

— Ты мне окончательно испортишь настроение, если откажешься от ужина!

— Готово! — воскликнул художник и отдал рисунок Наташе.