Севастопольский блиц

«Флоренс Найтингейл! – взывал таинственный голос, обращаясь ко мне по имени. – В мире так много страданий – разве ты уже не замечаешь этого? О Флоренс! Неужели ты забыла о своем Предназначении? Ты – особенная, ты – не одна из многих… Ты – жемчужина, созданная не для того, чтобы раствориться в песках житейского моря; нет, воистину мир должен увидеть животворящее свечение милосердия твоего! Посмотри вокруг – и сквозь обманчивый блеск благополучия и уюта увидишь ты боль и смерть, грязь и нищету, услышишь стоны и крики – все это есть в мире, о Флоренс… Не дай пропасть втуне сокровищам души твоей! Отбрось мишуру, ибо все это прах; следуй путем своего сердца; и пусть нелегок он, но велик и блажен, ибо чрез тернии прорастает к сияющим вершинам душа человеческая, обретая благословение и истинную Любовь…»

И в какой-то момент это беспокойство стало непереносимым. Я вновь стала замечать на улицах убогих и обездоленных… Я вновь остро почувствовала, насколько несправедлив этот мир: одни утопают в чрезмерном богатстве, а другие живут и умирают в нищете, в ужасных условиях – от болезней и недоедания. Мне хотелось сделать хоть что-то, чтобы облегчить страдания этих людей. И мне становилось стыдно за то, что я живу в неге, а они вынуждены влачить жалкое существование… С родителями я давно перестала обсуждать эту тему, так как всякий раз, заговаривая о чем-то подобном, видела в их глазах непонимание и, более того, тревогу – тревогу за меня, за мой «ненормальный» образ мыслей. Кроме того, я вдруг поняла, что все мои грезы о замужестве – глупость. Ведь очевидно, что мне придется покориться будущему супругу и похоронить свои устремления… И когда я прямо заявила родителям, что не хочу выходить замуж – вот тогда-то в полной мере и осознала глубину того отчуждения, что пролегло между нами…

Еще несколько лет родители ждали, что я одумаюсь и моя «дурь» пройдет, вытесненная естественным женским стремлением создать семью и стать матерью. Но я, наоборот, все более укреплялась в своем решении посвятить жизнь богоугодному делу… Ведь это Он, Господь, взывал ко мне по ночам. Это Он показывал мне изнанку жизни, которую многие предпочитали не замечать… Это Он готовил меня к исполнению моего Предназначения; я была его избранной, возлюбленной дочерью, и, наполняя меня Своей благодатью, Он давал мне силы и решимость следовать Его стезей…

Я стала всерьез изучать профессию сиделки, чем вызвала новую бурю недовольства со стороны своих родных. Тем не менее я упорно училась, штудируя различные пособия (стараясь, правда, не особо это афишировать). Но после того как я проработала четыре недели в больнице для бедняков, выходы в свет были для меня уже невозможны; родственники, можно сказать, отвернулись от меня, а поток женихов резко прекратился… Мне было к тому времени уже двадцать четыре года, и, собственно, меня все это не особо расстроило. Я упорно шла к своей цели, преодолевая всяческого рода соблазны, которые, как и любого человека, конечно же, не могли обойти меня стороной.

К тридцати пяти годам я совершенно примирилась с мыслью, что так и станусь старой девой… Но я ни о чем не сожалела. Увы, в том обществе, в котором мне приходилось вращаться, женщины не считались равноправными с мужчинами существами. В глубине души я всегда знала, что это несправедливо, но о том, чтобы исправить ситуацию, нечего было и думать. Потому-то мне и пришлось пожертвовать своей личной жизнью – как я могла неоднократно убедиться, она была просто несовместима с моим призванием…

Нынешний период жизни стал для меня особенным. Дух мой уже достаточно окреп, багаж моих знаний, подкрепленный практикой, был весьма обширен, стойкость перед невзгодами, смирение и упорство стали моими главными качествами, выработанными на пути следования по выбранной стезе. Я жаждала деятельности, будучи уверенной в своих силах.

Известие о начале Русской войны^[18] стало событием, которое изрядно всколыхнуло Англию. Русские решили раскроить Турцию! Неужели им, этим ужасным варварам, все мало? Кавказ, Средняя Азия, Дальний Восток и даже Северная Америка – везде они стремились иметь свои колонии… Жадные, неразумные, чуждые культуры и настоящей цивилизации, они стремились расширить до бесконечности свои владения, не считаясь с интересами других! О, эти русские… Странный, непредсказуемый и очень опасный народ. Мне доводилось слышать много историй об их упрямстве и неуступчивости. Также мне было известно, что в своей неистовой ярости они не знают удержу и жестокость их переходит всяческие границы. Этим людям, судя по всему, чуждо сострадание, и нет в их сердцах истинной веры… Упорно, презрев всяческие моральные законы, эти русские сеют разорение и страх везде, где ступает их нога, и нет предела их подлости и коварству.