Северная Корона. Против ветра

Ника, потянувшая пальцы к щекам парня, чтобы потискать его, так и не узнала, что хотел сказать ей Никита – они оба услышали вдруг крик – не слишком громкий, но не наигранный, а полный боли и отчаяния. У Карловой от испуга на руках появились противные мурашки. Ник подобрался – он понял, что кричали из коттеджа Дионова.

– Что это? – прошептала Ника, тревожно глядя то на коттедж, то на Кларского. – Вдруг это Марта? – девушка похолодела, едва только представив, что с ее сестренкой что-то случилось. Может быть, Саша что-то хочет сделать ей? Но нет, Дионов не такой! – Я сбегаю посмотрю. – Рука девушки потянулась к двери, но Кларский перехватил ее.

– Сиди здесь, – велел Никита. – Сам посмотрю, что там.

«Черт, одни проблемы», – подумал он, точно зная, что сейчас заявит Карлова.

– Нет, я с тобой, – замотала головой девушка, подтверждая его догадку.

– Я же сказал, сиди тут, – рявкнул на нее парень.

– Но…

– Без но. Я сказал – ты останешься тут. Тут.

– Но там моя сестра кричит!

Молодой человек тяжело вздохнул и не менее тяжело выдохнул, стараясь держать себя в руках.

– Она – а ты сама не уверена, твоя это сестра или нет – кричит там, а ты меня задерживаешь здесь своим детским поведением. Ника, просто сиди тут и не высовывайся. Если с твоей сестрой что-то случилось, я помогу ей. Но прошу тебя, не усложняй ничего сейчас. Слушай меня.

– Хорошо, – кивнула испуганная девушка. – Хорошо, я буду тут.

– Обещаешь?

– Обещаю, – пришлось сказать той.

– Я скажу тебе одну вещь. Запомни ее.

Девушке показалось почему-то, что сейчас он скажет что-то вроде: «Я люблю тебя», но Кларский произнес:

– Если меня не будет дольше пяти минут, уходи отсюда и иди к КПП. Поняла меня? – Он говорил спокойно, словно и не понимал того, что Ника испугалась. Уже потом, размышляя надо всей этой пугающей ситуацией, девушка поняла, что Кларский говорил все это таким тоном не потому, что подобные ситуации были для него привычными, и сам он – черствым и плохим, а потому, что не хотел сильно пугать ее.

Лицо у Ники вытянулось. Вроде бы еще совсем недавно, казалось бы, пару мгновений назад, все было хорошо, а сейчас, после крика и слов Никиты, вдруг резко стало очень плохо.

Вновь раздался вопль – правда, вновь очень резко оборванный, как будто бы кричащей девушке заткнули рот. Ника от непонятного, вновь нахлынувшего прибрежной волной страха, даже задышала чаще.

– Поняла? – вновь спросил ее светловолосый парень совершенно спокойно, но вместе с тем серьезно.

– Поняла…

– Славно. Сиди тут. – Никита взглянул на девушку и ободряюще ей улыбнулся, а после вышел из машины. Он ловко подтянулся, перелез через забор и скрылся из виду, оставив нервничающую Нику одну.

Он осторожно проникнул в дом через открытое окно небольшой комнаты, хотя была открыта входная дверь, что Кларского очень насторожило. Было у этого парня какое-то освоенное чутье на опасность, и сейчас Никита явственно чувствовал, что-то в этом доме не так. Ему казалось, что в воздухе стоит запах крови – очень тонкий, почти неуловимый, но все же он есть, и все опасения парня подтвердились, как только он оказался в коридоре, ведущем из комнаты в холл. Судя по голосам в холле, их было трое: двое мужчин и одна женщина, молодая, младше Ники, которой, судя по всему, делали что-то такое, от чего она рыдала и просила прекратить. Еще спустя секунду выглянувший из коридора Ник понял, что ей ломали пальцы.

– Ты так и не хочешь, чтобы я наказал твоего дружка? Что ж, хорошо. Третий пальчик, Василиса, – возбужденно-радостно произнес незнакомый парень, который, несмотря на худобу, показался Нику опасным противником. Ему не нравились его движения, его голос, а когда Кларский увидел его глаза, то тотчас зафиксировал где-то на задворках подкорки – они ему тоже не нравятся.

Ник нахмурился. Он не был чересчур жалостливым типом, но не стал бы издеваться над беззащитной женщиной, как бы пафосно-принципиально это ни звучало. Если бы она непосредственно несла ему угрозу – только тогда бы применил силу, но не в его природе было наслаждаться чужой болью.

Парень вытащил заряженный по пути сюда пистолет, который совсем не зря чистил утром.

– Не надо, пожалуйста, – прошептала девушка.

Третий участник сцены – избитый Дионов, привязанный к стулу, стоявшему прямо напротив коридора, в котором притаился, словно хищник, готовящийся к нападению, Кларский, – что-то глухо прокричал. Увы, но помочь рыдающей хорошенькой светловолосой девушке, над которой издевались, он не мог. Он даже кричать нормально не мог из-за кляпа.

Внезапно Александр заметил Никиту. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

«Помоги», – говорил беззвучно Саша. В этой ситуации, когда он мог лишиться жизни и лишить ее другого человека, он не то чтобы забыл, он совершенно и не помнил о том, что ненавидит Никки, что тот много лет раздражал его одним своим существованием, забрал через брата свободу и уважение отца, утащил за собой его невесту. Он просто просил о помощи, зная, что не справится. И в этом не было ничего постыдного или задевающего гордость.