Северные новеллы

Пора?.. Молодой прыгнул, подобно яркой диковинной рыбине, идущей на нерест через каменные преграды. Он сшиб с ног стоящего боком медведя. Два разнотонных звука надолго повисли в воздухе — медвежий рёв и тигровое рычание. Затем рёв косолапого оборвался. Он лежал в луже крови с развороченной холкой и перегрызенными шейными позвонками. Молодой распластался рядом с тушей и некоторое время дышал с тяжкими хрипами. Затем побрёл к реке и, прежде чем приступить к трапезе, много и жадно пил.

И в жестокие и сладостные времена гона ему везло, никогда он не оставался без самки. Право на любовь завоёвывал сильнейший, уж так распорядилась природа, заботясь о здоровом потомстве.

В последний гон единственную тигрицу преследовали сразу пять самцов, не считая Молодого, и каждому соплеменнику предстояло дать бой. Гонимые могучим инстинктом, с налитыми кровью глазами, звери потеряли всякую осторожность.

Браконьерская пуля чаще разит зверя именно в это время.

С четырьмя соплеменниками Молодой разделался сравнительно легко; поняв, что с Молодым им не потягаться, они поспешили скрыться, унося на своих телах страшные раны. А с пятым пришлось повозиться основательно. Тот не уступал Молодому ни ростом, ни силой. Не раз сходились звери в кровавой драке. И расходились, чтобы немного передохнуть и зализать раны. Его пришлось брать хитростью.

Молодой сделал вид, что отстал, но на самом деле скрытно обогнал противника и забрался на скалу, возле которой пролегла звериная тропа. Пропустил самку. Вскоре показался самец. Он догонял её скорыми прыжками. Молодой прыгнул на зверя сверху, пролетев, подобно птице, метров десять, сшиб с ног и стал жестоко избивать соперника. Тот не сопротивлялся. С беспрестанным рёвом, хромая сразу на обе передние лапы — они были сломаны, когда Молодой прыгнул на него с высоты, — он заковылял прочь. Победитель мог бы добить его, но не добил; убежал, и ладно; брачные драки не кончаются смертью.

Наградой за победу была любовь тигрицы.

Через три с половиной месяца она родила тройню. Тигрята были слепы и беспомощны; все вместе они весили около трёх килограммов.

На девятый день детёныши прозрели, а на двенадцатый уже ползали по пещере, где самка устроила логово.

Кормить, растить, натаскивать своих чад мать будет очень долго, целых четыре года. Но всего этого Молодой не узнает. Тигр-самец не ведает отцовских забот.

VI

Гришка Мохов слыл в округе отъявленным браконьером. За полвека жизни этот малорослый вертлявый мужичонка, "прохвост, каких мало", как отзывались о нём односельчане, прикрываясь, как броней, липовыми справками о плохом здоровье, ухитрился ни дня не работать в колхозе, но жил между тем припеваючи, промышляя незаконным отстрелом тигров, медведей, изюбров, соболей, заготовляя икру во время нереста ценных пород рыб. Лишь два раза охотинспекция ловила его с поличным. Заплатив немалый штраф — деньжата у него водились, — Гришка Мохов опять отправлялся с карабином в тайгу.

Доход от мяса животных был небольшой, но шкуры приносили хорошие деньги. Как-то проездом на курорт был Гришка Мохов в Москве и заглянул в комиссионный охотничий магазин, что на улице Соломенной Сторожки. Увидел там драную, вытертую временем медвежью шкуру, которая едва ли годилась на половик, и ахнул, сколько она стоила. С того времени добытые шкуры он продавал сам, а не через спекулянтов. Особенно высоко ценилась в городе шкура тигра, которую вешали на стену в гостиной или бросали на паркет.

Пожалуй, тигров добывать выгоднее всего. Люди с головой, вроде Гришки Мохова, это сразу смекнули. Запрет на отстрел тигров введён ещё в 1947 году, да он так на бумаге и остался. А бумага-то всё вытерпит. Недавно Гришке Мохову попалась на глаза книжка учёного человека. Про тигров. Учёный, видно, мужик дотошный, хотя и наивный, как младенец, всё в точности подсчитал. В книжке чёрным по белому сказано: "На Дальнем Востоке и в наши дни продолжается совершенно бессмысленное уничтожение тигров… В 1965–1970 годах в Приморском и Хабаровском краях было убито 70 тигров, из которых только 8 (!) отстрелено по разрешению инспекции"[1].

"Совершенно бессмысленное…" Нет, милок. Со смыслом. И большим, надо сказать, смыслом…

Минули времена, когда Гришка Мохов, схватив изрядный куш, устраивал купеческие загулы, швырял деньгами налево и направо, неделями не выходил из запоя. Теперь он дорожил каждой копейкой, жену и детей в чёрном теле держал. Прогулять что угодно можно, раньше-то, говорят, целые поместья пропивали. Дурацкое дело нехитрое. Деньги он обращал в золото и драгоценные камни, которые зарывал в женской сумочке из кожзаменителя в погребе. Заводить сберкнижку не решался. Завистники могут поинтересоваться, откуда у него такой капитал.