Северные новеллы

Семь, шесть, пять метров до медведицы… Она словно окаменела, даже не мигала. Признаться, у меня мурашки поползли по телу. Ну и Герка, ну и чёрт! Не ведает чувства страха. Не сносить парню головы!

До медведицы рукой подать…

— Мадам, прошу! — громко, раздельно, явно бравируя, сказал Герка и подбросил медвежонка к самым ногам "мадам". И пошёл обратно. Не спеша, вразвалочку даже, ни разу, чёрт, не оглянулся.

Малыш незамедлительно проделал то же самое: взвизгнул, развернулся и побежал к людям. Но не тут-то было! Медведица в одном длинном прыжке настигла своего детёныша, ударом правой лапы сбила его с ног. Несильно, конечно, ударила, слегка, иначе б от него мокрое место осталось. Затем схватила зверёныша зубами, махом забросила на холку и побежала берегом Вилюя. Малыш ревел не переставая. Вскоре они скрылись за валунами.

За четыре месяца полевого сезона отряд раз десять менял стоянки; исхожен, обследован один участок — Ми-4 перебрасывал нас на другой. За это время знакомая медведица с медвежонком нам ни разу не попадалась.

В конце августа нам прислали нового маршрутного рабочего, юного парнишку, взамен рабочего, который взял расчёт и улетел на Урал, домой, из-за серьёзной болезни матери.

Погода стояла сырая, ветреная, с заморозками по ночам, и парнишка подхватил старческую болезнь — радикулит. Ходить в маршруты он, разумеется, не мог, с грехом пополам кашеварил на стоянке.

Как-то возвращаемся из маршрута и видим такую картину: сидит наш юноша возле кухоньки белее бумаги, руки ходуном ходят, прокопчённые вёдра с кашей и супом опрокинуты на землю. А произошло, оказывается, следующее. Парень возился с готовкой обеда. И вот наконец гречка-размазня и картофельный суп с мясом сняты с огня, вёдра поставлены на землю. Рабочий хотел подняться, чтобы пойти к ручью за водой, помыть посуду, но в это время кто-то прыгнул на него сзади, жарко задышал в шею. Юноша вскочил, забыв о своём радикулите. Это был толстый медвежонок размером со взрослую овчарку. Он прыгал на него, легонько кусал руки, хватал зубами за штормовку. Следом на стоянку вышла огромная медведица. От страха парень не мог двинуться с места, ноги, руки, всё туловище словно омертвели. Иначе б побежал, и тогда могла случиться беда.

Медведица не обращала никакого внимания на человека. Она разодрала лапами и зубами рогожный мешок и начала пожирать картошку, громко чавкая. Затем с особым удовольствием съела пятикилограммовый кусок масла, весь наш оставшийся запас. Потом перешла к полным вёдрам с первым и вторым, от которых поднимался парок. Постояла в раздумье. Поочерёдно ударила лапой по вёдрам. Каша и суп разлились на холодную землю.

Медведица рявкнула. Детёныш оставил человека в покое и затрусил к матери. Вдвоём они живо слизали языками с земли гречку-размазню и картошку с мясом.

После сытной еды медвежонок хотел продолжить игру с человеком, но мать ударила его лапой по морде и пошла в тайгу; детёныш поплёлся за своей родительницей. Больше звери на стоянке не показывались.

Несомненно, это были наши старые знакомые. Другая медведица с медвежонком никогда бы не решилась на подобную фамильярность.

Учинённый ею разбой мы, конечно, простили. Медведица жила своими — таёжными — законами, а законы человеческого общества ей были неведомы.

КАК СОВА ПЕСЦА ПРОУЧИЛА

Каждое утро, когда буровики завтракали в палатке, низ брезентового полога с шуршанием приходил в движение, и в наше жилище просовывалась кареглазая острая морда Жулика — донельзя исхудавшего островного песца с блеклыми линялыми клочьями когда-то роскошной шубки. Он походил на нищего в грязных засаленных лохмотьях.

Я не раз подмечал, что весною и летом песцы совершенно не боятся людей, а зимою их заметишь разве что в ловушке; зверьки словно понимали: их ценность — в невесомой, как пух, белоснежной шкурке, а во время линьки цена ей копейка в базарный день. Торчать возле жилища человека песцов заставляет вовсе не любопытство, этой слабостью они не страдают. Их привлекает возможность добыть лёгкие харчи. Обладая завидным аппетитом, они обычно копошились на свалке, тщательно вылизывали консервные банки, судорожно заглатывали куски подгоревшей каши, рыбьи внутренности, хвосты и даже засаленные бумажные салфетки и промасленные кухонные тряпки.

Но наш Жулик довольствоваться жалкими объедками не пожелал. Как-то прогрыз брезент одноместной палатки, в которой хранились продукты, проник внутрь и основательно заправился съестным. Мы расплескали вокруг солярки. Резкий, неприятный запах горючего отпугнул зверя; к складу он более не приближался. И теперь за завтраком, обедом и ужином непременно стал появляться в жилой палатке. Просунет голову и ждёт подаяния, цепко, остро поглядывая на людей, готовый при малейшей опасности броситься наутёк. Стараясь не делать резких движений (они всегда пугали Жулика), мы кидали песцу кусочки хлеба или мяса. Тот сразу заглатывал пищу, но при этом ни на мгновение не отрывал от людей настороженных глаз.