Сезон дождей

Наталья беззастенчиво вручила блюстителю порядка взятку – двадцать рублей и бритву. Инцидент припугнул коммерсантов, но к тому времени практически весь товар был реализован при чистом наваре более трехсот процентов относительно затраченной суммы. Что позволило перебраться из халупы в гостиницу и продлить пребывание на море вплоть до начала сезона дождей. Благо Евсей тогда не был отягощен работой и мог себе это позволить. В тот год сезон дождей по своему началу ожидался особенно бурным, и местные жители советовали уезжать с маленьким ребенком. Да и без Эрика стало скучно, он уехал домой – его ждали аспирантские заботы.

Ветер перестал раскачивать фонарь, и бледно-лимонный прожектор оставил фотографию в покое.

Сонное состояние все более густело, утяжеляя голову, глубже вдавливая затылок в подушку и смежая веки. Уже ни о чем не думалось, наступала спасительная пустота, она и возносит душу на небеса. Уже в пустоте проявлялись видения, еще не четкие, плывущие, предвестники картинок сна, этих предчетий грядущих событий, когда раздался звонок телефона.

Евсею Наумовичу почудилось, что это звуки сна, и он продолжал лежать неподвижно, в ленивом ожидании. Но лишь мгновение – до повторного звонка. Кто это?! Лиза, Эрик.

Цифры на часах, разделенные зеленым пульсом двоеточия, показывали три часа двадцать шесть минут – глубокая ночь. Кто бы это мог быть?! И в ту секунду, когда, сорвав трубку, приложил ее к уху, Евсей Наумович точно знал, что тревога унесет его за океан. И окажется очень и очень серьезной.

– Андрон? – проговорил Евсей Наумович, опережая на мгновенье абонента. – Как мама? – И, переждав паузу, повторил: – Как мама, Андрон?

– Да, папа, это я, – ответил голос сына. – Мама неважно. Она месяц как в больнице. И ничего хорошего.

– Ну а врачи?

– Неважно, папа.

– Что же дальше? – глотнул всухую Евсей Наумович.

– Понимаешь, такая сволочная болезнь.

Евсей Наумович вслушивался в голос сына. В ночном мерцании зеркала трельяжа он видел свое отражение – поднятые плечи и нелепо крупный лоб и брови. Глаз своих он не видел. И удивлялся, почему он не видит своих глаз, в то время как видит лоб и брови.

– Мама просила передать, – продолжал Андрон, – если ты сможешь, приезжай. Она хочет тебя видеть. Что ей сказать, папа? Ты приедешь?

– Постараюсь, – невнятно произнес Евсей Наумович и добавил: – Да, я постараюсь.

Разговор продолжался еще несколько минут. Все попытки Евсея Наумовича увести разговор в сторону, порасспрашивать о другом, о делах сына, о его жизни, пресекались Андроном, призывавшим отца к безотлагательному приезду. Расходы Андрон брал на себя.

Наконец Евсей Наумович положил трубку.

Он давно ждал звонка от сына с подобной вестью, так давно, что чувства притупились, сменились рассудочностью. Возможно и потому, что в последний свой приезд к сыну ему казалось: Наталья выглядит вполне прилично. И речь наладилась, и судорога не искажала ее лица. Более того, во время нескольких встреч с бывшей женой в доме сына Наталья взрывалась упреками к бывшему мужу, вспоминая всякую чепуху из их прошлой жизни. Да так зло, что даже Галю, невестку, брала оторопь. Словом, состояние Натальи ни в какое сравнение не шло с ее физическим состоянием в самый первый приезд Евсея Наумовича к сыну. Тогда Наталья поразила Евсея Наумовича в самое сердце. Потухший взгляд, несвязная речь, скованные движения, дрожащие руки. Болезнь Паркинсона проявилась у нее после смерти матери, Татьяны Саввишны. Считалось, что эта болезнь наследственная, но Евсей Наумович плохо знал генетическую родословную бывшей жены. Знакомство с ее предками ограничилось тестем, Сергеем Алексеевичем Майдрыгиным, крепким мужчиной, умершим в преклонном возрасте и, надо полагать, своей смертью. А что касалось купца первой гильдии и почетного гражданина города Витебска Шапсы Майзеля, то вряд ли он был подвержен болезни Паркинсона. Впрочем, в те времена эту болезнь принимали за разновидность падучей и не очень ею хвастались. Что же касалось наследственности со стороны матери, Татьяны Саввишны, там тоже для Евсея Наумовича темный лес, сама же теща покинула бренный мир во сне – остановилось сердце.

«Для чего я ей понадобился, – размышлял Евсей Наумович, мрачно глядя на телефонный аппарат. – В конце концов, человек я немолодой и девять часов висеть в воздухе – нагрузка уже не для меня. К тому же и с авиабилетом не просто. Хорошо, что виза американская есть или, во всяком случае, должна быть».