Сезон Перелётья

Рой, похоже, хотел чего угодно, кроме тишины, в которой то и дело рождались странные звуки. Колдун был слишком стар и глух, чтобы обращать внимание на большинство из них, но мальчика пугало всё: стоны ветра в дымоходе, скрежет веток по стеклу, шорохи за дверью и глухое карканье ворон.

Старик собирался прочитать всего одну историю, но Рой просил ещё и ещё, и в итоге они провели всю ночь, разглядывая картинки и бесконечно восхищаясь находчивостью вора Орлиана. Они хохотали над его страстью к женским нарядам, иногда громко спорили и три раза перечитывали уморительный рассказ о том, как шельмец притворился девушкой, чтобы одураченный граф влюбился в него и пригласил в свой замок.

В оконные стёкла молотил крупный дождь, уютно трещал огонь в топке, все сливы были съедены, а косточки обсосаны. Ломкие страницы шелестели, и хриплый голос Джеона то и дело срывался в смех. Ему вторил звонкий хохот Роя. Глава за главой чахоточно-серое небо светлело, откашливая последние дождинки. Незаметно для обоих наступил рассвет, и дама с часами вновь ожила, чтобы сообщить о времени.

– Мне уже домой пора, дедусь, – заторопился мальчик, протягивая Джеону руку. – На, возьми мою кровь.

Огорчённый приходом утра, колдун снял с воротника булавку и осторожно уколол тоненький палец.

– Слушай, может, ты меня проводишь? – с надеждой спросил Рой. – А то я могу опять забрести куда-нибудь. Я тебе буду помогать идти, а обратно приедешь на телеге. Я соседа попрошу, он тебя довезёт.

– Поступим иначе, – сказал старик, немного подумав.

Он порылся в карманах и выудил оттуда медальон с алым камушком, в котором находилось немного крови. Джеон всегда носил эту вещицу с собой на случай, если Памфле вдруг исчезнет, и некому будет водить колдуна по запутанным лабиринтам Гёльфена.

– Это чего? – удивился Рой.

– Он приведёт тебя в Альвейкор, – пояснил старик, надевая медальон ему на шею. – Видишь красный луч? Он показывает, в какой стороне твоя деревня. Это что-то вроде… путеводной звезды, которая направляет тебя в то место, куда ты хочешь попасть. Никому её не показывай, а то отберут.

– А я обратно к тебе дорогу найду по ней? – воодушевился Рой.

– Найдёшь, – без колебаний соврал Джеон.

На самом деле, артефакт работал только на крови Харвилов, и трёх капель, которые поместил в него колдун, хватало всего на одну прогулку.

– Тогда я быстренько! – пообещал Рой, выскакивая за дверь. – Капкан притащу! И кота! Я так и знал, что ты волшебник, дедусь! Я так и знал!

Его быстрые ноги отстучали дробь по ступеням лестницы, и эхо скользнуло вслед за мальчиком в парадную дверь.

– Он только что смертельно вас оскорбил, господин! – возмутился Памфле. – Он назвал вас волшебником!

Джеон вздохнул, исполненный какой-то неведомой доселе тоски.

– Ну, что, Памфле, – обернулся он к дворецкому. – Как тебе мой гениальный план? Споим статуе молодую кровь, и защитный купол восстановится. Даже если этот ребёнок забредёт сюда снова, он не сможет пробраться в Гёльфен, и волшебники нас не найдут. Я ещё кое-что соображаю в мои-то годы!

– Этого хватит лет на шесть, не больше, – заметил Памфле. – А потом вам придётся придумать второй гениальный план.

– Не придётся, – снова вздохнул Джеон. – К тому времени я уже благополучно скончаюсь.

Глава 3. В которой будят гнусавого лиса

Этим утром Джеону Харвилу исполнилось девяносто шесть лет. Он отмечал день рождения, сидя в камышах и кидая изюм в затянутое ряской болотце. Раньше здесь было озеро с кувшинками и лебедями, а теперь на его месте цвела плесенью и пахла тиной мутная топь. В ней даже лягушек не водилось, и любая уважающая себя свинья ни за какие жёлуди не стала бы валяться в местной грязи. Отдых рядом с таким водоёмом был незавидный, но Джеон сидел тут с рассвета. Он считал, что это лучшее место для принятия важных решений.

– Чем занимаетесь, господин? – спросил дворецкий. – Вы давно меня не звали, я забеспокоился.

– А ты не видишь? Я угощаю рыбок.

Ещё одна изюминка булькнула в болотистую жижу.

– Но там же давно нет рыбок. – Памфле на всякий случай нырнул в озеро и проверил. – Они все погибли…

– Как и этот виноград, – пожал плечами Джеон. – Изюм – это мумия погибшей виноградины, так что я отправляю его рыбкам в загробный мир.

Дворецкий промолчал, что рыбки не едят виноград, и деликатно согласился. В день рождения хозяина он старался ничем его не раздражать. Колдун долго сидел, глядя в одну точку и собираясь с мыслями, а потом выдохнул:

– Слушай, а сколько времени замок простоит вообще без крови?

Памфле тревожно замерцал, предчувствуя неладное. В последние пару дней хозяин вёл себя странно. Что-то необычное вызревало внутри него и вот наконец проклюнулось.

– Всего два месяца, полагаю. А почему вы спрашиваете?

– Два месяца! – хлопнул себя по колену Джеон. – Значит, решено. Я выйду наружу и за два месяца приведу в порядок эту клятую развалину. Купол скоро иссякнет. Не могу больше сидеть тут в страхе, что потолок упадёт мне на голову, крысы объедят мои уши, призрак Орлиана обворует до нитки, а волшебники прорастят сквозь моё тело бобы.