Шале

Лицо у него снова красное, вот только непонятно, это от ветра на склонах или от употребленного алкоголя. Вероятно, сказалось и то и другое. Его молодая жена (Кэт, по-моему) толкает Саймона локтем в бок, и он строит извиняющуюся гримасу.

— Ой, — запинается, — то есть я хотел сказать, не был ли день слишком тяжелым? Может, выпьешь чего-нибудь? То есть я имею в виду, что тебе предложить?

Рядом со мной возникает Милли с подносом, на котором расставлены бокалы, и я подавляю приступ тошноты.

— Можно мне стакан воды? — спрашиваю ее. — Возможно, я выпью немного вина за ужином.

— Надеюсь, день прошел насколько возможно спокойно, — вступает Хьюго. Судя по всему, эту фразу он заготовил заранее.

— Благодарю. А ваша жена, ей получше?

Он слегка краснеет.

— Реа… да, немного лучше. Но она сказала, что сегодня вечером еще посидит в спальне. Просила передать вам искренние соболезнования.

Я киваю.

— Большое спасибо. Я тоже неважно себя чувствую. Может, какой-то вирус…

Повисает неловкая пауза, которую Мэтт пытается заполнить, расспрашивая Саймона про катание. К счастью, тот пускается в утомительный рассказ о том, на каких именно трассах побывал и каких идиотов навидался в очередях на подъемник, поэтому мне ничего не надо говорить.

* * *

Мы садимся за стол. Блюда, кажется, никогда не закончатся. Я делаю глоток странноватого холодного супа, поданного на закуску, проглатываю ложку-другую суфле, пробую утиную грудку с картофелем дофин. Обед был такой сытный, что мне до сих пор тяжело хоть что-то в себя запихнуть. Вино роскошное (и белое, и красное — причем разное к каждому блюду), но я не могу допить даже бокал. Перед десертом идет мини-сорбет, и только его я съедаю полностью — он освежающий и легкий. Даже не притрагиваюсь к десерту — какой-то липкой дрожащей шоколадной кляксе. Далее следуют petits-fours — я прошу мятного чая вместо кофе и отказываюсь от ликеров.

Поначалу все ведут себя сдержанно — видимо, из уважения к моей ситуации. Однако постепенно вино развязывает языки, обстановка разряжается, и в столовой становится шумно. Саймон перекрикивает остальных; они с Кэмероном беззастенчиво хвастаются разными экстравагантными проявлениями своего богатства, явно соревнуясь, у кого больше денег. Хьюго участвует лишь время от времени. Кэсс (не Кэт, теперь вспомнил) с няней тихонько разговаривают между собой. У меня нет сил что-то говорить, но я киваю и улыбаюсь, когда кто-нибудь делает замечание, вроде бы касающееся меня.

* * *

Милли убирает пустые тарелки и предлагает нам перейти в гостиную. Я отодвигаю стул и с трудом встаю.

Кэсс трогает меня за руку:

— Адам? Вам плохо? Вы такой бледный!

Голова у меня кружится, в глазах темно.

— Да, немного, — сбивчиво бормочу в ответ. — Думаю, мне лучше пойти прилечь, прошу меня извинить.

Поднимаясь по лестнице, я слышу за спиной приглушенный шепот, что-то вроде «бедняга» и «у него был тяжелый день».

Распахиваю дверь в свою спальню, кидаюсь в ванную, и весь мой ужин оказывается в унитазе.

58

Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция

Адам

— Ой, — восклицает Уилл, словно девчонка, — больно же!

Он поднимается на ноги и потирает голову. Теперь он весь в снегу. Ветер ревет с прежней силой, и хотя сейчас не больше четырех часов, небо темное, как ночью.

Уилл пронзает меня взглядом, продолжая тереть затылок.

— Слушай, Адам, это нас ни к чему не приведет! — восклицает он. — Мы отстали от проводников, и ты потерял лыжу. Надо что-то делать, как говорится в пословице, прежде чем один из нас умрет, что в данном случае вполне вероятно.

Я хлопаю себя руками по бокам, пытаясь согреться. Мне уже холодно по-настоящему.

— Ну и, засранец, что ты предлагаешь?

Уилл устраивает целое представление, пытаясь развернуться; при этом он нарочно высоко поднимает лыжи и осыпает меня снегом. Хоть он и закутан по уши в шарф, я вижу у него на лице ухмылку. Наклоняюсь, подбираю громадный снежный ком и швыряю в него.

— Да бога ради! — взрывается Уилл. — Сейчас не время играть в снежки, ты, придурок! Как я уже говорил, — продолжает он медленно, словно обращаясь к недоразвитому ребенку, — раз ты потерял лыжу, мне придется съехать вниз и позвать на помощь.

— Нет. Ты не оставишь меня здесь одного, — настаиваю я. — Будем ждать — проводники знают, где мы, — и кто-нибудь за нами придет.

Уилл вздыхает и глядит в небо. Наступает пауза — мы оба слушаем свист ветра, и наши лица колет снег.

— Слушай, Адам, я знаю, план не идеальный, но это лучшее, что мы можем сделать. Проводники могут и не знать, где мы оказались, — мы сами этого толком не знаем. Патруль не контролирует этот спуск. Пока известно только, что мы сошли с тропы, по которой должны были следовать. Я тебя не обвиняю, но…

— А выглядит так, будто обвиняешь, — перебиваю я его.

— Как хочешь. Нам вообще не надо было выходить в такую погоду. Но сейчас слишком поздно что-то менять, лучше поискать разумное решение.

Голос его смягчается.

— Я знаю, тебе страшно остаться тут одному, но, думаю, с учетом…