Шарлотта

Граф рывком распахнул дверь и отступил, пропуская сына в священную обитель. Тедди и не помнил, когда в последний раз входил сюда. Он сделал осторожный шаг вперед и огляделся.

Стол отца стоял слева, а на противоположной стене обнаружился портрет Катрионы Гастингс, первой графини Хантингдон, одетой в белое платье с сиреневыми лентами. Вырез платья открывает гладкие плечи. Одна рука покоится на подлокотнике кресла, другая – прижата к груди. Темные волосы собраны в простую прическу, взгляд устремлен куда-то в сторону. Юная нежная красота.

Тедди хорошо помнил, что портрет висел раньше в холле, над одним из каминов, но после повторной женитьбы графа он куда-то пропал, хотя Тедди просил перенести картину в его комнату. Он взирал на полузабытое лицо матери, не зная, как все это понимать.

– Я ответил на твой вопрос, Теодор? – неожиданно мягко спросил граф Хантингдон, опуская руку на плечо сына. – Ты – все, что осталось от моей единственной любви. Мне бы не хотелось тебя потерять.

– Не поздно ли вы об этом вспомнили? – усмехнулся Тедди, дернув плечом.

Но пальцы графа лишь крепче сжались.

– Я не хочу подпускать кого бы то ни было так близко к себе, как ее. Даже тебя. Чтобы больше не чувствовать такой боли.

– Вам это блестяще удавалось до этого дня. Не нарушайте традицию, – Тедди высвободился и чуть ли не бегом направился прочь из кабинета.

Он не почувствовал ни жалости к отцу, ни радости от своего открытия. Скупое проявление любви после стольких лет подчеркнутой холодности совершенно его не тронуло.

– Если бы он унаследовал хоть каплю твоей деликатности, Кэти, – сказал граф, закрывая дверь изнутри на ключ и становясь напротив портрета. – Конечно, ты сейчас засмеешься и скажешь, что Теодор моя копия, и будешь права. Мне его не остановить, я стал ему никем. Присмотри за ним сверху, ангел мой. Я не могу потерять еще и нашего сына.

***

Площадь, прилегающую к вокзалу Паддингтон, заполнили солдаты и провожающие. Платформы также были забиты людьми. Внутри вокзала стояла ужасная духота. Стекла полукруглого купола приглушали яркий солнечный свет невообразимо прекрасного сентябрьского дня, никак не вязавшегося с эшелонами, увозившими людей в неизвестность.

Время от времени кто-нибудь затягивал «Боже, храни короля», и гимн подхватывала чуть ли не вся толпа преимущественно форменного серо-зеленого цвета. Солдаты были веселы и полны энтузиазма.

Анна заливала слезами новенький китель Джонатана. Шарлотта, внешне спокойная, смотрела в глаза Тедди. Никто не обращал на них внимания. Родители пытались успокоить Анну. Миссис Аддерли попутно переспрашивала сына, все ли он взял. Джон смеялся и одной рукой встряхивал тяжеленный вещмешок, а другой прижимал к груди безутешную жену.

– Возвращайся, – сказала Шарлотта.

Тедди улыбнулся и покачал головой, коснувшись пальцами мочки уха. Действительно, шум был оглушительный. Они одновременно шагнули вперед, встав почти вплотную друг к другу.

– Возвращайся, – повторила Шарлотта.

– Если я буду знать, что ты меня ждешь, то вернусь непременно, – глаза Тедди полыхнули горячей надеждой. – Почему ты в Лондоне?

– Так нужно.

– Я никак не рассчитывал встретить тебя сегодня на вокзале, но сюрприз приятный, не скрою.

Шарлотта на одно немыслимо короткое мгновение прижалась к Тедди.

– Тебе так идет форма… Пожалуйста, не делай там никаких безрассудных вещей.

– Я вижу, о чем ты думаешь и чего не говоришь, – он погладил Шарлотту по щеке. – Не волнуйся, смерти я искать не буду. Но и бежать от нее не стану. А вообще, наш крестовый поход долго не продлится, вот увидишь.

– Так куда вы все-таки, дорогой? – в который раз переспросила сына миссис Аддерли.

– На северо-запад, в тренировочный лагерь, – повторил Джон. – Я честное слово не знаю точного расположения. Но будет обидно, если война кончится, пока нас обучают.

– Боже мой, что ты такое говоришь? – новый приступ плача сотряс тело Анны.

– Энни, – Джонатан ласково гладил жену по спине.

– Война – не катастрофа, а подтверждение мужественности, – изрек мистер Аддерли. – Теодор, а почему ты не пошел в кавалерию? Насколько я помню, ты отличный наездник.

– Во-первых, сэр, я не могу расстаться с лучшим другом-пехотинцем, во-вторых, кавалеристов слишком любят женщины, а я и так не знаю, куда от них деваться, – улыбнулся Тедди.

На самом деле он и близко не подходил к лошадям с того самого дня, как произошел несчастный случай с Изабеллой, и сомневался, что еще хоть раз в жизни рискнет сесть верхом.

Паровозный гудок напомнил о времени, и новобранцы стали погружаться в поезд. Шарлотта сжала руку Тедди, от которого ее неумолимо отрывала толпа. Ей хотелось сказать о своих истинных чувствах. Кто знает, вдруг они расстаются навсегда? Теодор смотрел так, будто ждал этих слов, но Шарлотта молчала, и он отпустил ее руку. Джонатан крепко обнял сестру.

– Что у вас происходит? – с тревогой спросил он.

– Ничего, совершенно ничего, – тряхнула кудрями Шарлотта. – Береги себя и возвращайся.

– А ты позаботься о домашних, особенно об Анне. Ты у нас самая стойкая.