Шато д'Иф и другие повести

Он осторожно зашел в гостиную. По-видимому, здесь все было в порядке. Никто не пытался вскрыть ни один из двух чемоданчиков; в спальне постель аккуратно прибрали, разложив на ней лиловую шелковую пижаму.

Перед тем, как отойти ко сну, Кийт прикоснулся языком к еще одному переключателю, встроенному в зубной протез — теперь его охранял радиолокационный датчик, и любое движение в комнате разбудило бы его. На какое-то время он был в безопасности. Кийт заснул.

* * *

За час до начала первого заседания Верховного парламента Кийт нашел Василя Дутовского в его кабинете — тот сложил губы плотной розовой трубочкой: «Что вы делаете? Мы не должны показывать, что близко знакомы».

Кийт усмехнулся — с характерным для его персонажа волчьим оскалом: «Не беспокойтесь по этому поводу». Он продемонстрировал Дутовскому устройства, извлеченные из тела русского шпиона, изображавшего Тамбу Нгаси. Дутовский с любопытством рассмотрел их.

«Это коммуникационные микросхемы, — Кийт бросил их на стол. — Они отказали, я больше не могу представлять отчеты. Вам придется это делать за меня — и сообщать мне новые инструкции».

Дутовский покачал головой: «Мне не поручали такую функцию. Не могу себя компрометировать: китайцы уже подозревают, что я связываюсь с Москвой».

«Ха! — подумал Кийт. — Дутовский — двойной агент». Судя по всему, русские доверяли ему — что, с точки зрения Кийта, было довольно-таки наивно с их стороны. Немного поразмышляв, Кийт вынул из поясной сумки плоскую оловянную фляжку, открыл ее и вытряхнул из нее маленький твердый предмет, напоминавший дольку чеснока: «Проглотите это».

Дутовский медленно поднял глаза, жалобно и возмущенно наморщив лоб: «Вы ведете себя очень странно. Конечно же, я не стану это глотать. Что это такое?»

«Это устройство позволит поставить вашу жизнь в зависимость от моей, — объяснил Кийт. — Если меня убьют, один из органов моего тела передаст сигнал, детонирующий взрывчатку в вашем желудке».

«Вы сошли с ума! — пробормотал Дутовский. — Мне придется сообщить об этом».

Кийт подошел поближе к Дутовскому, положил руку ему на плечо и прикоснулся к шее: «Известно ли вам, что я могу остановить ваше сердце?» Покрытые медно-серебряным сплавом ногти Кийта испустили слабый электрический разряд.

Дутовский казался скорее растерянным, нежели испуганным. Кийт испустил разряд посильнее — достаточный, чтобы двойной агент поморщился. Дутовский схватил Кийта за кисть — так, как сделал бы любой другой человек, чтобы отвести руку, державшую его за плечо. Холодные пальцы Дутовского сжались, как стальные щипцы. При этом руку Кийта поразил болезненный электрический разряд.

«Идиот! — с отвращением сказал Дутовский. — Я располагаю оружием, о котором вы не имеете представления. Немедленно оставьте меня в покое — или вы пожалеете о своей дерзости».

Кийт вышел из кабинета с тошнотворным ощущением провала. Дутовского «форсировали». В его пухлом теле несомненно скрывались толстые электроорганические ткани. «Я ошибся, свалял дурака!» — обвинял себя Кийт.

Прозвучал гонг — мимо спешили другие члены парламента. Кийт глубоко вздохнул, придал походке чванливую самоуверенность и направился в гулкий конференц-зал со стенами, выложенными красными, золотистыми и черными панелями. Привратник спросил: «Как вас зовут, сударь?»

«Тамба Нгаси, я представляю провинцию Котоба».

«Вам отвели место № 27, ваше превосходительство».

Кийт уселся и без малейшего интереса прослушал вступительное обращение председателя. Его интересовало другое: что делать с Дутовским?

Размышления прервало появление на подиуме тяжеловесного круглолицего человека в простой белой мантии. Кийт сразу узнал его по почти иссиня-черной коже, лениво полуприкрытым выпуклым глазам и широкому мясистому рту. Перед ним был Адуи Шгаве, премьер-министр Лахади, «Благодетель Африки».

Шгаве звучно провозглашал лозунги и общие места, часто упоминая о «социалистической солидарности». «Будущее Лахади — будущее Черной Африки! — говорил он. — Взгляните на этот великолепный зал, на благородную цветовую гамму его убранства — неужели вас не впечатляет злободневность нашей символики? Красный — цвет крови, одинаковый для всех людей, а также — цвет международного социалистического движения. Черный — цвет нашей кожи, и наш высокий долг заключается в том, чтобы внушать всему миру уважение к созидательной энергии и гению нашей расы. Золото — символ успеха, славы и прогресса; Лахади ожидает золотое будущее!»

Слушатели разразились бурными аплодисментами.

Шгаве перешел к обсуждению более актуальных вопросов: «Мы духовно богаты, но в некоторых отношениях обнищали. Товарищ Намбей Фаранах, — премьер-министр кивком указал на приземистого скуластого субъекта в черном костюме, — предложил интересную концепцию. По его мнению, тщательно подготовленная программа иммиграции могла бы предоставить в наше распоряжение новое ценное национальное достояние. С другой стороны...»