Шато д'Иф и другие повести

Еще один молодой человек, тощий, как голодная цапля, с узкой физиономией и выступающим, как лезвие, носом, тоже вскочил на ноги: «У товарища Магуэми нет чувства исторической перспективы. Он игнорирует учения Маркса, Ленина и Мао! Настоящий коммунист не обращает внимания на расовое или географическое происхождение».

«Я не настоящий коммунист, — ледяным тоном отозвался Магуэми. — Никогда не делал столь унизительных заявлений. И рассматриваю учения Маркса, Ленина и Мао как гораздо более устаревшие, чем американское оружие, бремя которого товарищ Шгаве непредусмотрительно возложил на наш народ».

Адуи Шгаве расплылся в широкой ухмылке: «Мы можем оставить в стороне вопрос о китайской иммиграции, так как, скорее всего, она никогда не возникнет. Как отметил товарищ Магуэми, мы могли бы приветствовать, конечно же, сотню-другую специалистов. Но более широкомасштабная программа несомненно привела бы к возникновению проблем».

Намбей Фаранах гневно уставился в пол.

Шгаве продолжал говорить успокоительным тоном, и через некоторое время распустил парламент на два дня.

Кийт вернулся к себе в номер «Тропического отеля», устроился на диване и рассмотрел ситуацию. До сих пор его не удовлетворяло достигнутое. Он допустил серьезную ошибку в том, что касалось Дутовского — возможно, он уже вызвал у него подозрения. Оснований для оптимизма не было.

* * *

Через два дня Адуи Шгаве снова выступил в зале Верховного парламента — на этот раз с речью, посвященной злободневному вопросу о принадлежавшем государству консервном заводе. Намбей Фаранах не удержался от язвительного замечания: «Наконец появилась какая-то возможность полезного использования списанных американских пусковых шахт — в них можно устроить рыбозаводы, а отходы запускать в космос».

Шгаве поднял руки, призывая к порядку рассмеявшихся было делегатов: «Довольно глупостей! Я уже объяснил, почему эти вооружения имеют большое значение. Тем, кто не разбирается в таких вещах, посоветовал бы их не критиковать».

Фаранаха не так просто было обуздать: «Конечно! Куда нам разбираться в таких вещах! Мы ничего не знаем об этой американской рухляди, плавающей где-то посреди океана. Существуют ли вообще эти так называемые пусковые установки?»

Шгаве покачал головой, выражая снисходительное отвращение: «Вы готовы на любые крайности? Пусковые шахты поблизости, их может осмотреть каждый желающий. Завтра я прикажу снарядить эсминец «Лумумба» — и попрошу весь парламент, в полном составе, проинспектировать установки. У вас больше не будет оснований для скептицизма — даже если сегодня вы считаете, что они существуют».

Фаранах молчал. Он капризно пожал плечами и поглубже устроился в кресле.

Почти две трети членов парламента приняли приглашение Шгаве, и утром следующего дня взошли на борт единственного корабля военно-морского флота Лахади, старинного французского эсминца. Прозвенели колокола, прозвучали свистки и гудки, вода вспенилась за кормой, и «Лумумба» отчалил, направившись поперек залива Табакунди, а затем на юг, навстречу длинным синим волнам океана.

Эсминец проплыл километров тридцать параллельно обветренному пустынному берегу, после чего на горизонте появились семнадцать бледных узких куполов — плавучие пусковые шахты. Но «Лумумба» повернул к берегу — туда, где на огромных поплавках покоилась восемнадцатая установка, причаленная к берегу и врытая в прибрежное песчаное дно. Рядом пришвартовался русский землесосный снаряд, закачивавший струи воды под шахту, удаляя песок и тем самым опуская установку все глубже.

Парламентарии стояли на носовой палубе «Лумумбы», разглядывая цилиндр впечатляющих размеров. Всем пришлось признать, что пусковые установки существовали. Премьер-министр поднялся на капитанский мостик в сопровождении главнокомандующего лахадийской армии, маршала Ахилла Хашембе — свирепого человека лет шестидесяти, с коротко подстриженными седыми волосами. Пока Шгаве обращался к членам парламента, Хашембе сверлил глазами собравшихся — сначала одного, затем другого.

«Вертолет, который мог бы сесть на площадку этой установки, в настоящее время ремонтируется, — говорил Шгаве, — в связи с чем осмотр ракеты как таковой придется отложить. Неважно, однако! Вы вполне можете вообразить размеры такой ракеты. Представьте себе восемнадцать таких ракет, установленных через равные промежутки вдоль берега — какое впечатление это произведет на наших соседей и на наших врагов!»