Шесть пробуждений

Она облачилась в костюм, предохраняющий от биологической опасности, и по опорам в стене поднялась к потолку. Пристегнулась карабином к потолочному кольцу. Здесь, наверху, помещался вентиляционный воздухозаборник, и он втянул немало жуткой дряни. Если бы она не искала улики, то просто вынула бы фильтр и заменила новым, но надо было внимательно просмотреть все жидкости, чтобы точно ничего не упустить.

Здесь действительно что-то было.

В воздушном фильтре и впрямь застрял маленький шприц. Он увяз в чем-то липком – Мария даже не хотела распознавать, в чем. Рукой в перчатке она вытащила шприц из грязи и положила в специальный мешок, который дала ей доктор.

– Лучше не бывает, – пробормотала она. Сменила фильтр и пообещала себе, что в ближайшие дни вернется сюда и вычистит вентиляцию.

Все еще липкая и грязная, Мария отнесла шприц в медицинский отсек Джоанне, которая наблюдала за клоном капитана.

Мария протянула ей мешок, и Джоанна приняла его – кивнув, но не сказав ни слова.

У врача в лаборатории были устройства, способные синтезировать наркотики, и, очевидно, именно отсюда взялся кетамин. Могла ли она запрограммировать пищевой принтер, чтобы он производил цикуту?

Мария мысленно покачала головой. Если бы за цикутой стояла Джоанна, она постаралась бы сохранить это в тайне, не стала бы сразу сообщать.

Подобные рассуждения были работой Вольфганга, а не Марии. У нее есть о чем побеспокоиться.

– Сообщу, что узнаю. Ты заслужила право знать, – сказала Джоанна. – Спасибо за то, что не болтала.

Мария пожала плечами.

– Удачи. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Когда Мария, бросив защитный костюм в очистное устройство, возвращалась, ее планшет пискнул. Она с тревогой увидела, что звонит Беге: десерты готовы.

– РИН, ты знаешь, что Беге может посылать мне сообщения? – спросила она.

– Конечно. Я помог ему связаться с тобой.

Мария не была уверена, понравилось ли ей это. Тем не менее это было полезно. Она попросила РИН сообщить членам экипажа, что, если им хочется десерта, он на кухне.

– Быстро ты, – сказал Хиро, когда она вернулась.

– Наверно, мне просто не хватило сил все сделать, – сказала Мария, подходя к Беге. Она достала мороженое «зеленый чай» для Хиро и поставила перед ним.

– Ого! Откуда ты знала, что мне этого дико хотелось? – спросил Хиро.

Мария пожала плечами.

– Проснувшись, все хотят любимую еду. И угодить им просто. Беге, кажется, всегда это знал.

Она вернулась к принтеру и взяла свой десерт – лакомство, которое неизменно заставляло ее вспомнить тетку.

Пища из принтера была не совсем такой, какую они ели на Земле. Технология усовершенствовала возможности клонирования людей, копирования и модификации их ДНК и даже модификации личности. Все это было возможно, но вот воспроизвести хорошие взбитые сливки оказалось очень трудно. Или правильно вонючий лимбургский сыр. Или жгучесть хабанеро[4]. Но принтер делал что мог, а экипаж не жаловался.

Однако в глубине души Мария тосковала по настоящему вкусу хорошей кокито акарамеладо[5], и знание того, что она не сможет ощутить этот вкус еще четыреста лет или вообще никогда, если необходимые растения не приживутся на новой планете, – отчасти угнетало ее.

Однако Беге старался воспроизвести запах. Тяжелый густой пар, валивший из его внутренней камеры, пах почти как настоящий.

Первую порцию она жадно слопала на кухне, повернувшись спиной к Хиро и тайно наслаждаясь вкусом. Положила печенье в рот и стала жевать, закрыв глаза. Щеки у нее раздулись.

Этот вкус, густой, сладкий, успокаивающий, всегда напоминал ей о доме.

Тетя Лусия, умершая больше ста лет назад, была для Марии второй матерью. Когда ее охватывала ностальгия и хотелось утешения, Мария всегда вспоминала кухню тети Лусии.

Но, когда это воспоминание пришло сейчас, это произошло иначе, чем всегда. Это было что-то другое, как объявившийся в Хеллоуин на пороге сосед – знакомый, но выглядящий совсем по-другому в дешевом карнавальном костюме.

Мария, не открывая глаз, ждала, когда воспоминание поглотит ее.

* * *

На крыльце скрипнуло кресло-качалка тети Лусии.

Крыльцо было на Луне, а в некотором удалении за ним распахивалось чернильно-черное небо с сияющей Землей. Жить на Луне за пределами купола было невозможно; вероятно, это раскачивающееся кресло никогда не существовало. Значит, сон.

В отдалении блестел лунный купол, и Мария видела, что внутри: шаттлы, монорельсы, люди, прогуливающиеся по пешеходным мостикам. Она удивилась, почему она, ее тетя, порог и кресло здесь, а не там.

– Нельзя им доверять. Ты ведь знаешь это, девочка?

Странным в тете Лусии было то, что кожа у нее оказалась гораздо светлее, чем помнила Мария. И волосы – курчавые, словно из Африки, а не из Латинской Америки. И шелковый халат. Тетя одета небрежно, но ее вещи стоили больше всего гардероба Марии.

Вдобавок тетя была вооружена цепной пилой, которую положила рядом со своим креслом.

Мария никогда не видела у тети Лусии цепной пилы.

– Доверять кем? – спрашивает она.