Шестерки умирают первыми

— Ты — маленький белобрысый тиран, — проворчал Андрей больше для проформы, потому что хорошо знал: если у Анастасии Каменской «пожар», значит, дело серьезное. А уж если она повышает голос, стало быть, пожар полыхает вовсю.

4

Частный особняк на окраине Москвы был обнесен чугунной решеткой, сквозь которую любому желающему было видно все, что необходимо увидеть, чтобы раз и навсегда потерять желание проникнуть за ограду. Дом охранялся по всем правилам, что отнюдь не способствовало проявлению излишнего любопытства.

Виталий Васильевич Сайнес не любил бывать здесь, ибо в этом доме особенно остро чувствовал свою ничтожность. Хозяин обращался с ним с хорошо скрытым пренебрежением, но чем тщательнее скрывалось истинное отношение, тем явственнее оно ощущалось. Сайнес зависел от хозяина дома, поэтому терпел.

— Наши зарубежные партнеры крайне недовольны тем, что и вторую фирму пришлось ликвидировать. Они не любят задержек, и тем более им не нравится, когда так часто возникают сложности. Пора предпринять что-нибудь радикальное, — произнес хозяин особняка, отпивая маленькими глоточками минеральную воду из высокого запотевшего стакана.

— Но на самом деле все не так уж плохо, — нерешительно возразил Сайнес. — В курсе наших дел были только три человека. Двое из них мертвы, третий в ближайшие дни тоже уйдет. Документы по приборам и по золотосодержащим отходам у нас. Я полагаю, мы можем больше ни о чем не беспокоиться.

— Вы забыли о том, что Платонов посвятил в свои дела женщину. О ней вы позаботились?

— Конечно. Она уйдет вместе с ним, одновременно.

— И вы полагаете, что всего этого достаточно, чтобы спокойно работать дальше? — раздраженно спросил хозяин. — Вы, Виталий Васильевич, видимо, совершенно забыли о том, что в курсе событий еще один человек. И оригиналы документов находятся именно у него, а у нас с вами — только копии. На каком основании вы сбрасываете его со счетов?

— Но это же наш человек, — искренне удивился Сайнес. — Он же работает в нашу пользу, а не против нас.

— Это вам так кажется, — зло усмехнулся хозяин. — Ни в ком нельзя быть уверенным. Человек, продавшийся единожды, может сделать это еще раз. Этот человек слишком легко меняет направление и сдает позиции, он ненадежен.

— Почему вы так думаете?

— А вы вспомните, с чего все началось. Он пошел по следу Платонова, чтобы выяснить, каким делом он занимается в Уральске. Вы задумывались когда-нибудь, зачем он это сделал? Нет? Так я вам скажу. Он хотел развалить это дело и подставить Платонова под статью нашего горячо любимого Уголовного кодекса. Вы что же, полагаете, он делал это из любви к нам? Или за деньги, которые мы ему платим? Увы, любезный Виталий Васильевич, все совсем не так. У него личные счеты с Платоновым. Наш друг Русанов хотел его свалить и упрятать за решетку или хотя бы создать ему миллион неприятностей. Только поэтому он и пошел следом за ним по уральским документам. А к нам он попал только потом, когда наши люди из Уральска сообщили, что первым идет Платонов, прорабатывая сигнал этого придурка Сыпко, и за ним по пятам двигается некто Русанов. Вот тогда мы этим Русановым и заинтересовались, пригласили к себе, побеседовали и договорились, к обоюдному удовольствию. Мы сами заинтересованы в том, чтобы дело, которое ведет Платонов, рухнуло, как карточный домик. И нас вполне устраивало, что эту неприятную обязанность взял на себя квалифицированный специалист, к тому же имеющий здесь личный интерес. Мы ему платим, и он сочетает приятное с полезным. Но, дорогой Виталий Васильевич, вы должны согласиться, что одно дело — личные мотивы, и совсем другое — сознательное сотрудничество с людьми, совершающими экономические преступления. Это, как говорится, две большие разницы и одна маленькая. Русанов продался нам, и нет никаких гарантий, что он не станет работать против нас. Мало ли чего ему в голову вступит! А теперь подумайте: это человек, который знает все и у которого на руках находятся подлинники документов. В такой ситуации вы можете позволить себе планировать свой завтрашний день? Вспомните-ка Берлиоза на Патриарших прудах.

— Вы хотите сказать, что… — нерешительно начал Сайнес.

— Именно, уважаемый Виталий Васильевич, именно. Это необходимо сделать, и как можно быстрее. Только после этого мы сможем чувствовать себя относительно спокойно.

— Но мне больше не к кому обратиться, у человека, который мне помог, большое горе, у него погиб единственный внук, я не могу сейчас его трогать.

— Сантименты! — жестко оборвал его хозяин особняка. — Сопли на глюкозе. Внук внуком, а дело есть дело. Вы сегодня пожалеете его, а завтра кто пожалеет вас? Уж не он, это я вам гарантирую. В этой стае законы волчьи. Все, Виталий Васильевич, разговор окончен. Действуйте. И не тяните.

5

Наконец Кира нашла в себе силы подняться со скамейки. Она даже не заметила, как просидела на бульваре почти три часа. «Как быстро проходит день, — тоскливо подумала она. — Вот и утро среды наступит — оглянуться не успею. Надо что-то делать. Но что?»