Шестиклассники

Но когда Олег стал говорить про то, какая бы­вает художественная резьба по дереву, тоже употребляя много непонятных слов: контурная, с инкруста­цией, плоскорельефная, Лёне уже не казалось, будто Кнопка хвастается — просто ему хорошо знакомо всё, что связано с работой отца. Кнопка тут же при­знался, что прочитал несколько отцовских книг. Кое-что в них, конечно, было ему непонятно, а кое-что интересно, особенно рисунки: какая в разных странах бывает резьба по дереву, по кости, даже по камню. Специальных книг у отца вообще много.

— Он у меня профессор, — засмеялся Кнопка.

Лёня почему-то представлял Кнопкиного отца вы­соким пожилым человеком в очках и в сером рабо­чем фартуке, с карандашом за ухом.

Как же удивился Лёня, когда дверь им открыл совсем молодой, невысокий мужчина, очень похожий на Кнопку, даже чёрные жёсткие волосы также бы­ли приплюснуты на макушке. Лёня сначала принял мужчину за Кнопкиного брата, но сразу же выясни­лось, что это и есть мастер – краснодеревщик Борис Леонтьевич.

— Папаня! — с ходу начал Кнопка, едва они вва­лились в светлую просторную кухню, в которой ярко горела большая электрическая лампочка без абажу­ра. — Нам нужны рейки! Вот такие! — Олег пока­зал приблизительно размер, расставив руки. — Пла­каты прикреплять, — объяснил он заодно. — Для отрядного сбора «Путешествие в будущее»!

Борис Леонтьевич, уже отойдя к плите и что-то там помешивая, повернул голову.

— Ладно, ладно, не всё разом. Мама вот ушла и велела накормить тебя, а я ещё и сам голодный. Делу время — кормёжке час! — Он широко улыб­нулся и неожиданно подмигнул Лёне. — В одном классе учитесь?

— В одном, — ответил Лёня.

— Ну, так будем знакомы: я Борис Леонтьевич.

— А я Галкин, Леонид, — проговорил Лёня, с любопытством поглядывая на Кнопкиного отца.

Борис Леонтьевич ему сразу понравился.

А Кнопка уже юркнул в соседнюю комнату и громко звал оттуда Лёню. В домике Возжовых ока­залось ещё две комнаты. Первая из них была тесно заставлена вещами. «Наверное, отец сделал», — по­думал Лёня, взглянув на красивый буфет и на широ­кий диван с высокой спинкой. А над столиком между двумя окнами висело Кнопкино расписание уроков в узорчатой рамке из фанеры.

— Рамку тоже отец делал?

— Нет, это я, — заулыбался Кнопка. — Вот ещё. И вот!

Он показывал рукой на тумбочку в углу и на ди­ванную полочку, и везде теперь Лёня замечал ка­кие-нибудь деревянные вещички: выпиленные рамки, вырезанные фигурки зверей. И вспомнилось, что Кнопка приносил иногда в класс этих зверушек, по­казывая ребятам, а для выставки в классе пригото­вил из узорной фанеры, словно из кружева, склеен­ный абажур настольной лампы.

Только почему-то до сих пор Лёня не обращал внимания на то, что Возжов сам такой умелец. При­вычно было лишь то, что непоседливый Кнопка так же любит побаловаться, как и Лёня. Замечаний от учи­телей на Возжова сыпалось подчас не меньше, чем на Галкина. Но Лёня уходил из школы и опять толь­ко шалил, гонял футбол или сражался с Федькой Антоновым на шпагах, а Возжов умел заняться и де­лом, да ещё каким!

— Да, — вздохнул Лёня, чувствуя, что начинает завидовать Кнопке.

— Здравствуйте! — прозвучал за спиной девичий голос.

Лёня оглянулся. Из второй комнаты, всколыхнув зелёные портьеры, вышла девушка в нарядном го­лубом платье. Она на ходу поправляла поясок, а про­ходя мимо дивана, заглянула в зеркало, провела ру­кой по пышным волосам, падающим ей прямо на плечи, и привычным жестом взяла с тумбочки белую сумку. Не задерживаясь, она направилась к выходу.

Возжов насмешливо шмыгнул носом и подтолк­нул Лёню:

— Опять на свидание торопится!

Девушка остановилась на пороге, вскинув на Кнопку сердитые глаза, а из кухни послышался стро­гий голос Бориса Леонтьевича:

— За прежнее, Олег?

Девушка скрылась. Тогда Кнопка вовсе затрясся от смеха и зашептал:

— Влюбилась, понимаешь. Каждый вечер торо­пится.

Лёня не понимал, что в этом смешного: ну, дей­ствительно влюбляются некоторые взрослые и ходят на свидания — так это их дело, и нечего хихикать. И он только спросил:

— Сестра?

— Сестра, — кивнул Кнопка.

Лёня намеревался спросить, кто ещё живет у них в домике, но не успел. Борис Леонтьевич позвал ре­бят, велел вымыть руки, усадил за стол и выложил на тарелки пышущую жаром гречневую кашу с ку­сочками мяса.

Потом он сел сам, развертывая газету.

— Видали! — воскликнул он сейчас же. — Аме­риканцы-то свой спутник не смогли запустить! Взор­вался он у них! Хвастали, хвастали, а мы их обогна­ли!

— Мы и второй можем, правда? — спросил Олег.

— Раз уж сделали, теперь начнем, — согласился Борис Леонтьевич. — Как говорится, протоптали тро­пинку.

— А мы ещё как запустили-то: чтобы везде на земле видно было!—сказал Кнопка.

— Верно, — подтвердил Борис Леонтьевич.— За­ранее наши ученые рассчитали, как он взлетит и как летать будет!

— Здорово всё-таки, — восхитился Олег, помотав головой.

Борис Леонтьевич опять, жуя, углубился в газету.

— Надюшку ты оставь, — вдруг сдержанно, но строго проговорил он, вскинув на сына глаза.— Брось свои глупости. Последний раз предупреждаю. Слышишь?

Наконец Борис Леонтьевич поднялся из-за стола.