Шестиклассники

Он достал с полки какую-то пластинку, поскоб­лил ею рейки, и они сразу стали eщё более глад­кими.

— Поциклевал, — пояснил Кнопка, кивнув на ластинку в руках отца. — Так и называется — цикля!— Он показал другие инструменты: разные угольники и нутромеры.

Лёня слушал его внимательно, но нет-нет да огля­дывался на две необычные, красивые рейки, стоя­щие у верстака.

Наконец Борис Леонтьевич, закрывая только что прикрепленную дверцу буфета, сказал:

— Ну, на сегодня довольно. — И снял халат. Лёне не хотелось уходить, но пора было про­щаться. Он ещё раз посмотрел на рейки.

— Слушай, Кнопка. А давай в школу их завтра я понесу. Возьму сейчас?

— Бери, — легко согласился Возжов. И, проводив Лёню до калитки, крикнул напоследок: — Приходи ещё!

Лёня не ответил, но, медленно шагая по тро­туару и ощущая под пальцами выпуклость одного из колечек, думал, что обязательно придет к Кноп­ке, чтобы так же, как сегодня, что-нибудь пилить, строгать, циклевать в пропахшей стружками уютной мастерской под присмотром Бориса Леонтьевича.

Эх, если бы и дома встречал его добрый человек с умными глазами, какими смотрит он на Леню с давнишней фотографии!

Лёне исполнилось всего три года, когда отец умер. Мать часто говорит, что он был чудесный че­ловек, и ставит его в пример: в четырнадцать лет отец уже не только учился, но и работал, помогая дедушке и бабушке. И мать всегда кончает воспо­минания о папе одним и тем же: был бы он жив, научил бы сына ценить материнский труд!

Как будто не нашлось бы у них с папой других разговоров!

Конечно, глядя на портрет, Лёня не может пред­ставить, о чём беседовали бы они сейчас друг с дру­гом. Только ясно уж, что ни о каких-то там дырявых носках, которыми постоянно попрекает мать. Спро­сила бы, как провел Лёня день, чему порадовался да какие придумал с Возжовым колечки! А то опять придерётся из-за уроков да вздумает контролиро­вать! Задержалась бы хоть на работе!

Но, обогнув корпус и устремив взгляд на своё окно, Лёня даже замедлил шаг: в их комнате горел свет.

Глава 33

«НЕ НАДО, МАМА!»

Мать повернулась лицом к двери, едва Лёня ступил на порог, и начала без всяких предисловий:

— Ты что же, издеваться надо мной вздумал? Я с ног сбиваюсь, на двух работах жилы выматы­ваю, верчусь с утра до ночи, а ты мне так платишь за мою заботу? Вчера в школе не был, сегодня на совете отряда прорабатывали! Долго ещё такие но­вости о тебе прикажешь выслушивать? Долго тер­пение будешь испытывать?

Лёня молчал, прижавшись к косяку. И его молча­ние, должно быть, сильнее раззадорило мать — дер­жа руки за спиной, она стала медленно прибли­жаться.

— По-хорошему учительница советует разговари­вать, по-мирному… Но запомни, Леонид, достукаешь­ся, не посмотрю, что вырос, запомни!

Она помахала указательным пальцем перед Лё­ниным носом. Невольно отстраняясь, Лёня поднял руку с рейками, и мать, как будто только этого и ждала, сразу вцепилась в рейки и выдернула их у Лёни.

— Опять, опять! — еще больше расходилась она. — Разные глупости на уме, да? Здесь палки, там проволока! — кивнула она на тумбочку. — Ну, так я отучу тебя от этого, отучу!

Неся перед собой рейки, она решительно дви­нулась из комнаты.

Предчувствуя недоброе, Лёня крикнул:

— Не надо, мама!

Она не обратила внимания на его слова. Тогда он, выбежав вслед за ней, попробовал задержать её в коридоре, но и тут она оттолкнула его.

Всё ещё не зная, что она задумала сделать, Лёня опять закричал:

— Мама не надо!— И, рванувшись на кухню, увидел: мать стоит уже около пылающей печки и, цепко ухватившись за рейки обеими руками, гото­вится их сломать.

Не помня себя от ужаса, Лёня бросился вперёд и тоже уцепился за рейки:

— Отдай!

— Пусти, щенок!

— Не пущу, отдай!

— Ах, так?

Хлёсткий удар по щеке заставил Лёню отпрянуть. В тот же миг раздался треск ломаемого дерева и полетели в печку обломки.

— Товарищ Галкина! Да что вы делаете? — под­бежала Елена Максимовна. Она выхватила из мате­ринских рук остатки реек, встряхнула мать за пле­чо. — Опомнитесь!

А в печке уже завывал обрадованный огонь, жадно обнявший сухое дерево.

И тогда, закрыв лицо руками, низко пригнув­шись, Лёня ринулся прочь. Он выбежал в коридор, хлопнул дверью на лестничную площадку, выскочил из подъезда и помчался, сам не зная куда, лишь бы подальше отсюда — от злой и жестокой матери, от безвозвратно погибших реек, от свидетельницы его позора — соседки-старухи.

Земля летела под ногами, встречный ветер бил в лицо, а левая щека нестерпимо горела.

Так пробежал он без остановки целый квартал, потом вернулся назад и, оказавшись почему-то на противоположном углу, снова бросился вдоль домов. Он мчался так, пока не нырнул в щель забора, на зады сараев. Тут он за­брался на какие-то доски в углу и, прижавшись к шерша­вой стенке, долго не мог прийти в себя, тяжело дышал и поминутно вздрагивал.

Погибли рейки! Рейки, ко­торые он сделал ребятам! Рей­ки, ради которых они с Возжовым занимались сегодня весь вечер! Рейки с колечка­ми, которые он сам придумал приладить, чтобы вышло как можно лучше!