Шиноби Мрачного Рассвета

— Да, с тех пор, как была основана Коноха, и клан стал жить в относительной безопасности, было решено ограничить знание рядовых Учиха о мангеке шарингане и, особенно, об условиях его активации.

Фугаку помолчал, потом вновь повернулся к сыну.

— Возвращаясь к Итачи, даже если потенциально он и способен достичь такого уровня, я искренне надеюсь, что ему не выпадет подобных потрясений. Думаю, ты тоже. Невзирая на возможность заполучить вечный мангеке шаринган.

Мечнику не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть.

Они проговорили еще долго. Раньше Фугаку был не до конца откровенен, умалчивая часть имеющихся у него знаний о возможностях шарингана. Теперь же смысла в этом не было. Наоборот, старший Учиха стремился дать сыну как можно больше. Пробудивший мангеке, Ульгрим теперь был бесспорным претендентом на лидерство в клане. А может, и не только в нем. Пусть не сейчас, но в будущем.

А мечник пользовался шансом, тщательно запоминая сказанное. Возможность закладывать рефлекторную активацию техник; Изанаги и Изанами — запретные техники, играющие в странные игры с реальностью; психическая нестабильность носителей мангеке... Неожиданно перед пришельцем из иного мира, считавшим свой новый клан давно понятым, распахнулись дверцы шкафов, набитых скелетами. Воину, жившему вторую жизнь, не нужно было рассказывать, сколько крови стоит за подобными знаниями.

Когда Ульгрим с Фугаку выбрались, наконец, на поверхность, время уже подбиралось к полудню. Впрочем, догадаться об этом было непросто. Хмурое небо собиралось с силами, готовясь выплеснуть на Коноху новые потоки дождя.

— Пойду прогуляюсь. Нужно все обдумать.

Фугаку лишь кивнул. Хотя сложно было не понять, к кому отправится его сын, вновь говорить о необходимости блюсти тайну он не стал.

Вопрос, где искать Варкастера, не стоял. Пусть вернулись они лишь вчера, некромант наверняка уже торчал в своей лаборатории, спеша воплотить те идеи, которые успели прийти ему в голову за месяцы отсутствия. Привычная дорога прошла мимо сознания мечника, шлепавшего по лужам, мрачно обдумывая нарисовавшиеся перед ним перспективы.

Миновав пост на входе в подземный комплекс, по его просьбе Варкастер когда-то выбил допуск всей седьмой команде, Ульгрим вскоре стучался в знакомую дверь. Но стоило той открыться, как мечник на время позабыл о своем плохом настроении.

Нет, дело было не в открывшей дверь костяной фигуре — так и незаконченном умертвии, что должно было стать заменой трофею Орочимару. На секунду замереть Ульгрима заставила свинья. Вполне обыкновенная свинья. Правда, распятая на лабораторном столе. И, что самое удивительное, живая — хрюшка отчаянно пучила глазенки поверх ремня, перетянувшего рыло. Маг не желал слушать поросячий визг.

Сам некромант, не посчитавший нужным отвлечься, склонился над спиной животного, орудуя какими-то инструментами. Подойдя ближе, Ульгрим распознал в них татуировочные иглы.

— Решил обзавестись мирной профессией? — съехидничал мечник, оглядывая уже изрядно расписанную спину свиньи.

— Тренируюсь. Пора заняться фуин-татуировками.

Ульгрим припомнил давний разговор на миссии в стране Тигра.

— А-а, печати хранения?

— Да. Также взрыв-печать для Мию. И есть еще кое-какие идеи, — отозвался Варкастер, не отвлекаясь от работы.

Оглядевшись, Ульгрим выволок из-под верстака табурет. Оседлав его и задумчиво следя за руками мага, он начал рассказ.

— А я тут узнал кое-что интересное...

На плите Рикудо были запечатлены не только секреты шарингана, но и предание о происхождении шиноби. Шинджу, божественное древо, источник чакры. Кагуя Оцуцуки — прародительница шиноби, что вкусила запретный плод. Рикудо — ее сын и палач. Две ветви его потомков — Индры и Асуры, чьими преемниками стали Учиха и Сенджу. Но история оказалась не такой уж долгой. Куда больше времени занял рассказ о более приземленных вещах: побочных эффектах мангеке и его «вечной» форме, риннегане и запретных техниках. Скрывать что-либо от друга Ульгрим и не подумал.

Выговорившись, мечник замолчал, глядя в глаза некроманта, давно отвлекшегося от своего занятия.

Он давно знал Варкастера. Знал, что сейчас происходит в его разуме. Маг был подобен леднику, нависшему над городом — неподвижному, тихому и угрожающему. Ульгриму не требовалось ничего говорить. Достаточно промолчать. Варкастер поставит себе цель, и лед придет в движение, обрушится лавиной на ничего не подозревающего Итачи. Маг справится сам. Найдет уязвимые места, все просчитает и нанесет удар. Кто-то из близких его брата умрет. Умрет страшно, так, чтобы мангеке Учихи точно пробудился, спасая Ульгрима от слепоты.

Достаточно просто промолчать.

Кто ему Итачи? Это для Варкастера не было иной семьи, кроме Намикадзе. Ульгрим привык называть Фугаку отцом, Микото матерью, а Итачи братом. Но первыми при этих словах в памяти вставали иные лица. Пусть те люди давно мертвы, пусть они были не идеальны. Но они были теми, кто воспитал мечника, заложил основы его личности. Нельзя дважды войти в одну реку — его настоящим отцом был не Фугаку, матерью не Микото.