Шкаф с кошмарами

Давя сомнения в зародыше, проскальзываю в комнату. Сначала я вижу Иру, ее расширенные зрачки напоминают маслины. Нижняя челюсть дрожит и дергается, но скотч… да, я не пожалел скотча. Я вижу Иру, и холод разрастается у меня в животе, скручивает кишки. Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух и думаю только о том, что у меня еще есть шанс что-то изменить. Просто разбежаться и высадить головой окно. Ира живет на третьем этаже – этого должно хватить, если вниз головой… Но потом я понимаю, что глаза Иры смотрят не на меня. И это действительно все меняет.

Облегчение захлестывает меня с такой силой, что я едва не валюсь с ног. Мне бы испытывать ужас, отвращение, на худой конец, но все это тонет в тихой радости – я не псих, я не маньяк, я не Убийца Зеленоглазых Блондинок. Потому что в углу комнаты стоит мое Чудовище.

Прозрачное, текучее, оно напоминает сгусток слизи, по непонятной причине принявший форму человека. Конкретного человека – у Чудовища знакомое телосложение. Не раз и не два мне доводилось видеть его в зеркале. Даже черты аморфного лица неуловимо напоминают мое. Сквозь него просвечивают книжные полки. Я даже могу разобрать надпись на корешке «Легкий способ бросить курить», Аллена Карра. Ира, ты курила?

В унисон моим мыслям Ира начинает мычать, пытается вырваться, хотя, казалось бы, должна осознавать всю бесплодность таких попыток. Но я ее понимаю. Понимаю, да. Когда ты обездвижен в собственной квартире, а рядом с тобой – голый незнакомец и его призрачная проекция, кого угодно потянет сбежать. Мне хочется ударить Иру. Несильно, дать пощечину или подзатыльник, только бы она угомонилась. Производимый ею шум портит момент.

Лишь сейчас я осознаю, что дальнейшего плана у меня нет. Даже в самых смелых фантазиях я не заходил настолько далеко. Я скорее готов был принять, что вибрация телефона разбудит меня, когда я стану выгрызать Ирине нутро, и тогда останется одно – удавиться на дверной ручке. Но как быть с этим призрачным слепком? Что делать? Как бороться? Тем более что, судя по всему, Чудовище ожидало меня.

А ведь верно. Ожидание читалось в его позе, в наклоне прозрачной, напоминающей медузу, головы. Мне вдруг стало неловко за глупые ухищрения, за самодельный будильник, за попытки отбить запах, но больше всего – за наготу. Хотя, казалось бы, в этом мы с Чудовищем были на равных. Единственное, за что я не испытывал стыда – это за приманку. Прости, Ирина, тебе просто не повезло. Месть подобна селевому потоку – сметает все на своем пути.

Тренированное тело помнит, что нужно делать. Я надвигаюсь, чуть согнув колени, выставив руки перед собой. Пальцы готовы рвать амебоподобное тело на части. Внутри Чудовища угадываются органы и сосуды. Я почти уверен, что смогу навредить ему. Смогу убить эту тварь. Эту мерзость, отнявшую у меня жену, любовь и жизнь, пусть даже я не помню цвет глаз женщины, которую любил.

Я надвигаюсь. Но не чувствую огня, поддерживающего меня все эти годы. Вот я уже на расстоянии рывка. Мозг посылает импульс мышцам ног. Но я медлю. Почему-то медлю.

А Чудовище начинает говорить.

* * *

А ведь я подцепил его в Турции, в нашу первую супружескую поездку за границу. Сейчас это кажется очевидным, но по зрелом размышлении я понимаю: увязать неудачный дайвинг со смертью жены и последующим кошмаром не сумел бы и Шерлок Холмс. Тогда я чуть не утонул. Прозрачное, искажающее перспективу облако колыхнулось перед маской, и яркий солнечный день канул в темную бездну. Я очнулся на прогулочном судне, в окружении бледных от страха инструкторов. Помнится, Ольга закатила грандиозный скандал, требуя вернуть деньги. Вот ведь какие некрасивые мелочи вспоминаются. Я об этом и думать забыл… деньги, кстати, вернули.

Я смотрю на свои руки, словно вижу их впервые. Мне кажется, что я чувствую Чудовище, вольготно располагающееся внутри меня, но это, конечно, психосоматическое. Симбионт умеет быть незаметным. Только так его вид и способен выжить: выбрать редкого, уникального носителя и таиться в нем как можно дольше. Растворить собственное «я». Питаться редкими циклами, три-четыре раза в год. Беречь разум носителя от потрясений – все-таки способ добывания нужных для поддержания жизни симбионта элементов не каждому придется по душе.

Сырая печень похожа… не знаю, наверное, таковы на вкус черви. Скользкая и какая-то земляная. Я нарезаю ее, все еще хранящую тепло, и кладу на язык, кусок за куском. Мертвая девушка смотрит на меня стеклянными глазами. Кажется, удивления во взгляде Ирины больше, чем боли. Так мне хочется думать, по крайней мере.

Да, месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Но даже холодное блюдо можно передержать. Я совершенно не помню лицо жены. Только отдельные детали, сложить которые вместе не получается, как ни старайся. Годы плясок на грани безумия сделали эту женщину чужой для меня. Постаревший и опустившийся коп не придет поплакать над ее надгробием.

А вот бессмертие – это уже интересно.

Может быть, даже пора вновь обрести имя? Зовите меня Ишмаил…