Шкаф с кошмарами

С другой стороны поляны зарокотал автомат. Рыжий Фома, не тратя время на нравственные терзания, дал короткую очередь прямо сквозь своего умирающего товарища. Энцефалитка на спине старика покрылась красными расползающимися пятнами, но несколько пуль, пробив тело навылет, заставили тварь сердито зашипеть. Над головой Виктора грохнул выстрел, от которого в ушах поселился противный писк, сродни стократ усиленному комариному. Это Козырь, заложив левую руку за спину, словно в тире, стрелял по твари из потертого стечкина.

– Навались, братва! – взлетел над лесом его зычный голос. – Покажем диаволу, где его место!

Взгляд мертвого Малого, до того блуждающий, сосредоточился на Козыре. Встряхнув изрядно продырявленную шкуру, тварь упала на четвереньки и проворно, словно змея или ящерица, потекла к нему. Козырь, надо отдать ему должное, не дрогнул, все в той же пижонской позе расстреливал боезапас до самого последнего патрона. Даже с такого небольшого расстояния попал он всего пару раз. Тварь то замирала, то меняла траекторию и передвигалась так стремительно, что глаза поспевали с трудом.

Когда вхолостую щелкнул боёк, Козырь отбросил бесполезный пистолет. Сорвал с пояса нож, принял разлапистую стойку и взревел, брызжа слюной. Он не боялся смерти, встречал ее по-мужски, твердо стоя на ногах. И это бесстрашие перед лицом неминуемой гибели наконец-то стронуло что-то в оцепеневшем мозгу Виктора.

Словно мифический великан, поднялся он на ноги. В один громадный шаг заслонил собой Козыря. Виктор едва ли понимал, что делает, действовал на голых инстинктах. Видел лишь ничего не выражающие оранжевые глаза твари. Слышал озверелый рык Козыря: «Уйди, дурр-р-р-рак!», да шипение, прорывающееся сквозь частокол зубов в полуметровой пасти. Чуял вонь горелого мяса и щедро пролитой крови. Ощущал, как руки рывком вздымают тяжелую ношу, вознося в небеса.

Тяжеленный чугунный снаряд, описав дугу, вмял голову твари в землю. Сила удара отдалась в ноги, во все стороны брызнуло липкое, красное, вперемешку с костями черепа. Тело, еще недавно так резво бежавшее на всех четырех, по инерции продолжало царапать землю когтями, оставляя глубокие борозды, выворачивая целые пласты сухой земли. Виктор смотрел на него и никак не мог совместить эти жуткие черные когти и простреленную в нескольких местах куртку «Коламбия».

Обогнув Виктора, Козырь упал на колени, словно в молитве. На мгновение Виктору показалось, что тот и в самом деле станет возносить хвалы Создателю прямо на теле никак не желающей умирать твари. Однако в поднятом кулаке блеснуло лезвие ножа, и Козырь двумя мощными ударами перерубил твари позвоночник. Движения ее стали медленнее, но так и не прекратились совсем. Виктор пошатнулся, борясь с головокружением. Чье-то плечо, твердое, как камень поддержало его, не дало упасть. Виктор почти не удивился, когда в поле зрения вплыло сияющее морщинистое лицо рыжего Фомы. Он улыбался во весь рот, демонстрируя недостающие зубы, с силой хлопая Виктора по спине.

– Ух, силен, бродяга! Как ты ее, ну? Одна юшка во все стороны!

Отирая нож о штаны, поднялся Козырь. Беззлобно пнул мертвую – или почти мертвую – тварь сапогом. Собирая людей, громыхнула команда:

– В огонь эту пакость, да дровишек подкиньте. И вот еще что… – Козырь яростно подергал себя за бороду, но решился-таки: – У кого там ключ? Снимите гирю с мужика.

Очень скоро тела Малого и Морозова, обезглавленные, четвертованные, поглотило ревущее пламя. Сектанты не жалели дров и хвороста. Колючие искры, поднятые горячим воздухом, сверкали в чадящем дыму. Следя за их полетом, Виктор невпопад думал о том, что по всему краю угроза лесных пожаров, а тут вот размахивает оранжевыми рукавами шумный пионерский костер.

Своих погибших сектанты сволокли к виселице, заботливо накрыли мешковиной. Некоторые старухи украдкой вытирали скупые слезы, но никто не выл, не убивался. Община вела себя как маленькая армия, где каждый солдат знает, что может погибнуть в любой момент. Выжившие перевязывали раны, перезаряжали оружие. Серьезные потери – а Виктор уже сбился со счету, сколько смертей принес этот бесконечный день, – не подкосили их моральный дух. Они готовились к новой схватке.

Взгляды, которые сектанты бросали на Виктора, оставались настороженными. Но уже проступало в них и одобрение, и заинтересованность, и даже участие. Кандалы по-прежнему перехватывали его запястья, но уже не впивались в кожу, не оттягивали, выворачивая суставы. Виктор был благодарен и за малое. После всего увиденного самое меньшее, что он мог, – это относиться к своим тюремщикам с пониманием.