Шкаф с ночными кошмарами

– Нехорошо так отзываться о своих студентках, – насмешливо укорила я, – ты ведь их любишь.

– Люблю, – он тоже улыбнулся, вспомнив нашу беседу в сентябре. – Но еще я друг Аспена. – Я перестала отряхивать изъятую из коробки папку от пепла и внимательно посмотрела на Дориана.

– Да, мы с Аспеном давние друзья. Я познакомился с ним в старших классах при очень странных обстоятельствах. Он помогал мне… разобраться в моих делах. Ты ведь знаешь о его «видениях» … Когда я хотел… бросить искать Потрошителя, Аспен сказал, что будут еще смерти…

– Почему ты ничего мне не сказал? – перебила я, даже не пытаясь замаскировать злость. – Ну разумеется… ведь нужно было хранить секрет.

Дориан нахмурился.

– Дело не в секрете. Я не думал, что ты влипнешь в неприятности. Ной дал четкие указания: ты должна спасти Леду Стивенсон, чтобы уйти. Я не думал, что нужно рассказывать тебе несущественные вещи.

– Несущественные вещи? – эхом переспросила я и почувствовала, как меняюсь в лице. Захотелось ударить Дориана, разбить в кровь и вторую руку. – Несущественные вещи, Дориан? Я рассказала тебе о мамином письме, что подозреваю, что ее убили. Ты за закрытыми дверьми своей спальни расследовал дело Криттонского Потрошителя, но ничего мне не сказал, потому что это были несущественные вещи?

– Ты тоже не рассказала мне о Тайной квартире, – не остался он в долгу.

– Я не рассказала, потому что ты мне не верил. Ты думал, что я убитая горем девочка.

– И я до сих пор так считаю. Не нужно злиться, потому что так и есть. Почему тебя задевает, когда люди узнают о твоих чувствах?

– Меня не задевает, когда люди узнают о них! – отрезала я, пришпилив Дориана злым взглядом. – Мне не нравится, когда близкие люди мне лгут и недоговаривают, потому что полагают, что знают, как сделать лучше. Это не был только твой секрет, Дориан. И не лги, будто не знал о Тайной квартире! Уверена, Ной рассказал тебе обо всем. Друг от друга у вас не было секретов.

– Кая, это другое. Я умер болезненной смертью, и Ной отнял часть моих воспоминаний как условие…

– Что? – переспросила я. – Какое условие? Потеря памяти – условие, чтобы вернуться из мира мертвых и завершить свои земные дела?

Дориан снисходительно кивнул, сказав:

– Ты ушла до того, как Ной тебе все объяснил. Потеря воспоминаний – условие, чтобы вернуться и довести дело до конца. Понимаешь, в чем суть? Нельзя бродить по земле вечно, и я знал, что раз твоя цель – Леда Стивенсон, то для тебя все будет легко. Да, я так считал! – воскликнул он, когда я сухо усмехнулась. – Ведь нужно было лишь подружиться с ней и научить жить. И все – и ты была бы свободна. Я хотел этого для тебя! Больше всего на свете я хотел, чтобы ты вернулась назад…

Его горячность заставила меня мысленно замолчать.

– Зачем, Дориан? Зачем тебе это надо? Почему ты не занимался своими делами?

– Потому что я знал твою маму, – сказал он так, будто это было очевидно. Или так, словно давно в нетерпении ждал, когда я задам этот вопрос.

Опять повисло молчание, в течение которого я попыталась сопоставить факты. Он говорил мне, что знает ее. Говорил, что слышал о моем отце. Он разговаривал с моей мамой по телефону в моих воспоминаниях. Однако сейчас это было иначе. Тогда я ничего не знала, но теперь знаю все.

И как я должна отреагировать, какую эмоцию должна отобразить на лице? Удивление, негодование? Я лишь чувствовала, что в сознании вновь рождаются тысячи вопросов, и они путаются и сталкиваются друг с другом, причиняя мне боль.

– Пожалуйста, не плачь. – Дориан вдруг присел передо мной на корточки. Наши лица оказались почти на одном уровне, и я покачала головой, собираясь отрезать, что не собираюсь плакать, но, хоть и открыла рот, не смогла выдавить ни звука. Дориан положил руки на мои локти. – Не плачь. Я не мог. Я хотел поговорить с тобой о ней, но не мог, потому что знал, что тебе все еще больно.

Я по-прежнему качала головой, пялясь в угол, принадлежащий призраку Скалларк. Перед глазами все расплывалось, но слез не было.

– Я не плачу, – наконец сказала я, показав Дориану сухие глаза. – Расскажи мне все. Все, что сможешь, – уточнила я до того, как Дориан начнет возражать и сбежит.

Но не похоже, чтобы он хотел сбежать. Скорее все выглядело так, будто ему не терпелось поговорить. Возможно, со мной. А может, просто выговориться. Он поднялся и присел на край стола, сцепив пальцы на остром колене, затянутом в отутюженную черную брючину от костюма-тройки. Если бы я не вычистила этот стол и не продезинфицировала его, то белый халат Дориана оказался бы серым и в пятнах.