Шкаф с ночными кошмарами

Приподнятое настроение привело Дориана в ближайший к дому супермаркет, где он купил для Ноя огромную банку вишневого мороженого и еще плитку шоколада. Размахивая пакетом, он взбежал по ступенькам особняка, распахнул дубовую дверь и заорал:

– Угадай, с кем я разговаривал сегодня!

– Иди на кухню! – крикнул Ной в ответ. Дориан стянул ботинки и поспешил на голос. Ной лепил очередное печенье и, заметив приподнятое настроение Дориана, саркастично изогнул светлую бровь:

– Ты купил по дороге бутылку виски и выдул его?

– Я говорил с Каей, – без вступления начал Дориан, швырнув пакет на стол. – И спешу заметить: она немножко оттаяла.

– Чего? – Ной шлепнул в кастрюлю кусок теста и тут же завопил: – Ты что делаешь?! Мой суп!

– Я что делаю? Ну ты и растяпа! – рассмеялся Дориан, приближаясь к плите. Он глянул в кастрюлю, затем встретился взглядом с Ноем и сказал: – Выхода нет, это будет суп с огромной клецкой.

– Что там с Каей? – спросил Ной вместо того, чтобы отреагировать на комментарий. Дориан отстранился от плиты и опустился за стол, и Ной, позабыв о готовке, плюхнулся напротив и склонился вперед с алчным выражением лица.

– Она подралась.

– Что? Подралась? С кем? Она пострадала? Из-за чего? Ей больно?

Дориан с долей иронии объяснил в общих чертах, что произошло: о том, что Кая и Кира подрались из-за Аспена, и что Кая сама сорвалась. Ной выслушал историю с завидным терпением; в его больших голубых глазах плескалось искреннее любопытство – он был рад, что Кая разговаривала и, он бы не признался в этом, но был рад, что она подралась и выплеснула эмоции.

– Погоди, – вдруг перебил он, – там был Крэйг? А это не тот, который…

– Опять ты за свое? – Дориан закатил глаза. – Это не тот, который. Это Крэйг – мой подручный, без которого в морге мне пришлось бы туго. А ты что, еще недостаточно собрал компромата при помощи своей смехотворной слежки? Думаю, Кая раскусила твою глупую и бездарную игру.

– Я великолепный актер, – с достоинством возразил Ной, и Дориан возразил:

– Ты великолепный болван и плохой лжец.

– Я лжец? Я всегда говорю правду! – Недоумевая, Ной медленно откинулся на спинку сиденья, в то время как Дориан, наоборот, наклонился вперед и, пряча усмешку, спросил:

– Ты ее любишь?

На кухне внезапно повисло мрачное, тяжелое молчание. Дориан почувствовал себя так странно, будто совершил роковую ошибку, будто случайно нажал на секретную кнопку в мозгу Ноя, отвечающую за смену масок. И вот теперь напротив сидел худощавый, высокий и бледный человек с мириадами холодных кристаллов в синих радужках.

Снаружи началась гроза, чернильное небо вспорола острая стрела молнии, раздался грохот.

А затем Ной произнес, будто вынес приговор самому себе:

– Я не могу.

И вновь между ними повисла тишина, а за окнами продолжало грохотать и разрываться туберкулезным кашлем небо. Гроза играла на их лицах тенями, оставляла серые гниющие пятна на щеках, подбородках и под глазами. Волосы Ноя выцвели и зловеще топорщились, почему-то делая его похожим на колючее растение.

И наконец Дориан бросил:

– А любишь?

Ной раздраженно скрестил руки на груди и отрезал:

– Нельзя.

– Можешь ответить по-человечески?!

Ной отвернулся, продолжая держать ладони под мышками.

– Да. – Его лицо было бледным, словно мел. И он был лохматым, худым и уязвленным – совсем не Смерть. Глядя в окно, он сказал: – Я люблю ее. Но это не имеет значения.

– А…

– А из-за чего они с Кирой подрались? – Ной ожил и вновь вернул себя прежнего: забавного парня с вытаращенными от любопытства глазами. Склонился вперед с предвкушающей усмешкой, и Дориан понял: теперь из него не вытянуть ни словечка правды.

Он со вздохом сказал:

– Очевидно, из-за недоразумения. Кира вновь обвинила Каю в убийствах, но теперь добавила, что она еще и Аспена пыталась убить. И теперь ждет удобного момента, чтобы довести дело до конца.

Ной перестал улыбаться, и его лицо разгладилось.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Ты не шутишь?

– Нет.

– Ты серьезно?

– ПРЕКРАТИ!

– Ты ведь сказал Кае, что это ложь? Не хватало еще, чтобы она переживала из-за того, чего нет.

– А этого нет? – Дориан изогнул бровь. Ной повторил его движение:

– А ты ее подозреваешь? – И тут же, не дав ответить, добавил: – Не думаю, что она причинила Аспену боль. Они ведь лучшие друзья. Знаешь же, я хотел быть ее лучшим другом, но она меня отшила, сказав, что я займу лишь второе место после него.

Дориан раздраженно сжал зубы (опять Ной притворяется местным дурачком), но ответил еще на несколько вопросов, в том числе и на вопрос о том, понравилось ли ей печенье.

– Не знаю. Я, знаешь ли, не следил за выражением ее лица, когда она открыла пакет. Но уверен, – поспешно добавил он, увидев проскользнувшую тень на лице Ноя, – что ее потрясли печеньки в виде сердечек. В некоторой степени это было мило.

– Правда?