Шкловцы

Всю неделю он не появлялся в миснагедской синагоге и даже из своего каменного дома не выходил. Файвка было подумал: покончено с Лейбой-горбуном!.. И вдруг — на тебе! Жив-здоров. Да еще как! Идет себе встречать субботу. На горбе блестит все та же субботняя шерстяная капота, все та же серебряная серьга болтается в ухе. Шея процентщика и в самом деле еще перевязана, но что с того?.. Башева — жена, Лейба-горбун — ее муж, а Файвка еще только учит Сварбе в хедере…

2

Но Всевышний захотел, чтобы Файвка помимо своей воли все-таки встречался с Лейбой-горбуном, чтобы Файвке пришлось видеть горбуна каждый день, даже приходить в полутемные покои каменного дома.

Вот как это случилось. Тетя Фейга наняла для Файвки учителя русского языка — Гершку-умника, у которого лоб, как тыква, маленькие усики и нос картошкой. Он выдержал в Могилеве экзамен за пятый класс гимназии и теперь прикидывается, что плохо говорит на идише из-за того, что якобы прекрасно владеет русским. Он ужасный хапуга, этот Гершка, берет два рубля за месяц. А что делать? У него же хороший подчерок…

Для того чтобы получить побольше свободного времени и сэкономить обывательские деньги, «дорогие» учителя в Шклове придумали такую комбинацию: устраивают общий

урокдля нескольких детей, близких и дальних родственников, девочек и мальчиков, тех, кто победнее, и тех, кто побогаче. Так и учат.

И как раз вышло так, что у Гершки-умника на урокевстретились дочка Лейбы-горбуна и сын дяди Ури, мальчик, который уже учит Пятикнижие. Конечно же, Файвка должен был поступить как кавалер и прийти домой к барышне. Именно так и договорился новый учитель с тетей Фейгой. До таких рыцарских манер в Шклове уже, слава Богу, дожили. Но когда Файвка услышал, куда ему нужно будет ходить каждый день перед обедом, ему стало нехорошо. Ничего себе! Учить русский язык каждый день в течение целого часа между двух огней: между процентщиком Лейбой-горбуном, которому Файвка после Суккеса предлагал арбоканфес в обмен на картуз, и Башевой с ямочками на щечках, в которую он так горячо влюблен.

— Нет, нет! — невольно вырвалось у Файвки, но он вовремя спохватился.

Еще не хватало, чтобы начались расспросы и тайна раскрылась..

Тетя Фейга сразу заметила, что Файвка смутился, и уставилась на него:

— Файвеле, ты не доволен тем, что будешь учиться вместе с такой прекрасной барышней, как Зельдочка? Она же как раз твоего возраста.

Мальчику, который уже учит Пятикнижие, пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и сказать, что ну… да, он доволен.

Файвка ушел подавленный. Какой ужас! Как же он войдет в каменный дом процентщика? Непросто ему там будет, стыдно… Для начала Файвка пошел искать сына Башевы Хаима, чтобы прощупать почву. Он подарил Хаиму большую костяную пуговицу и разузнал, что как раз в час дня, когда у Зельды урок, Лейба-горбун обедает дома один. Потом он уходит в лавку, а Башева возвращается и обедает с детьми. Ладно, это полбеды, по крайней мере, в первый раз Файвке не придется стесняться Башевы. Он решил прийти на

урокза полчаса до начала, так сказать, броситься себе на погибель в каменный дом, как в пучину. И будь что будет!

И действительно, Файвка пришел раньше назначенного времени. Едва он вошел внутрь каменного дома Лейбы-горбуна с русской книжкой и тетрадкой под мышкой, как его охватил холод камня, он почувствовал затхлость толстых стен, погрузился в полумрак, который не рассеивали неожиданно высокие, глубоко врезанные в стену окна с внутренними ставнями. Файвка едва мог разглядеть доски пола под ногами, пола, настеленного над тем самым огромным подвалом с яблоками. Файвка и сам почувствовал себя словно в подвале: в нижнем подвале — яблоки, а в верхнем — люди… Отовсюду веяло чем-то чуждым. Был бы Файвка постарше, он бы сказал: средневековым. Здесь, в отличие от других еврейских домов, совсем не было того обывательского добродушия, которое наполняло, например, папин дом или дом дяди Зямы. Такая враждебная атмосфера присуща тем домам, обитатели которых любят прятаться и которым есть что и от кого прятать.

Коричневый стол, окруженный старомодными жесткими стульями, траурно стоял посреди хмурых стен залы. С кислой миной он приглашал: ну, ладно, садитесь! Раз уж пришли, так и быть, присаживайтесь…

За ситцевой занавеской в красный цветочек тихо препирались два голоса, еврейский и мужицкий: «Ну? Бярош, не бярош?.. Хай бы карбованцы, Лейба!.. Ня, ня, хозяин, досичь!.. [140]

Лейба, Лейба…»

Послышался лязг большого замка, которым запирался сундук, и Файвка понял, что вот за этой занавеской, на этом самом сундуке с лязгающим замком пьяный мужик душил Лейбу-горбуна… И будто для пущего страха ситцевая занавеска вздрогнула, и из-за нее выглянула голова в ермолке, с сивой бородой, черными бровями и серебряным амулетом-серьгой в ухе — голова Лейбы-горбуна. Он не узнал маленького гостя и с подозрением спросил:

— Мальчик, тебе чего?

— Я пришел на урок, — едва выговорил Файвка, — учитель велел…