Школа Робинзонов. Клодиус Бомбарнак

Буфет открыт, но выбор блюд более чем скуден. Из напитков – один только «кумыс» – перебродившее кобылье молоко, имеющее вкус жидких чернил, правда, говорят, очень питательное. Мне трудно заставить себя попробовать эту жидкость, Попов же находит ее превосходной, а это самое главное.

Узбеков и киргизов, вышедших в Ашхабаде, в вагонах второго класса заменили другие пассажиры – афганцы. Это все купцы и, по большей части, контрабандисты, очень опытные в такого рода делах. Весь зеленый чай, потребляемый в Средней Азии, они доставляют из Китая через

Индию и, несмотря на то, что это очень замедляет перевозку, ухитряются продавать его дешевле русского чая.

Естественно, что багаж этих афганцев был осмотрен с большой тщательностью и даже с пристрастием.

Поезд отошел в четыре часа утра. Наш вагон по-прежнему напоминает спальню. Я завидую крепкому сну моих спутников, но делать мне в вагоне нечего, и я опять выхожу на площадку.

На восточном горизонте занимается заря. Мимо поезда мелькают то развалины древнего города, то окруженная высокими валами крепость, то ряд длинных портиков, которые тянутся более чем на полтора километра. Миновав несколько насыпей, необходимых здесь благодаря неровностям песчаной почвы, поезд мчится по гладкой степи.

Мы идем со скоростью шестьдесят километров, направляясь на юго-восток, вдоль персидской границы. Железнодорожная линия удаляется от нее только за Душаком.

На этом участке пути, в течение трех часов, мы останавливались лишь на двух станциях: в Гяурсе, откуда отходит ветка на Мешхед и уже виднеются возвышенности Иранского плоскогорья, и в Артыке, где в изобилии имеется вода, хоть и солоноватая.

Затем мы пересекаем оазис, образуемый одним из притоков Артека, довольно большой реки, впадающей в

Каспийское море. Повсюду много зелени и деревьев. Действительно, это настоящий оазис. Такой был бы хорош и в

Сахаре. Он тянется до станции Душак, на шестьсот шестой версте, куда мы прибываем в шесть часов утра.

Два часа остановки, иначе говоря – двухчасовая прогулка. Отправляюсь осматривать Душак в сопровождении майора Нольтица, снова выступающего в качестве гида.

Нас опережает какой-то путешественник. Узнаю сэра

Фрэнсиса Травельяна. Майор обращает мое внимание на то, что физиономия этого джентльмена стала еще более кислой, губы оттопырились еще презрительней и весь его облик типичного англосакса выражал еще большее недовольство.

– И знаете почему, господин Бомбарнак? – спрашивает мой собеседник. – Потому, что от этой станции Душак легко было бы протянуть линию через афганскую границу, Кандагар, Боланский перевал и Пенджикентский оазис, до пересечения с конечной станцией английской железной дороги в Индии. И тогда обе дороги соединились бы.

– И какова была бы протяженность этой линии?.

– Меньше тысячи километров; но англичане упорно не хотят протянуть руку русским. А между тем, как выгодно было бы для их торговли, если бы Калькутта оказалась в двенадцати днях пути от Лондона!

Непринужденно беседуя, мы с майором Нольтицем огибаем Душак. Давно уже говорили, что эта скромная деревушка станет со временем значительной узловой станцией. Так и произошло. Теперь ее соединяет ветка с

Тегеранской железной дорогой в Персии73, а в направлении индийской границы не проводилось даже никаких изысканий. До тех пор, пока джентльмены, подобные сэру

Фрэнсису Травельяну, будут задавать тон в Соединенном

Королевстве, нечего и надеяться на благоприятное решение этого вопроса.

Тут я спрашивал у майора, безопасна ли езда по Великой Трансазиатской магистрали?

– В пределах Туркестана, – отвечает он, – безопасность вполне гарантирована. Русские железнодорожные служащие непрерывно наблюдают за путями, поблизости от вокзалов учреждены полицейские посты, а так как станции находятся на небольших расстояниях, то я не думаю, чтобы путешественникам приходилось опасаться кочевых племен. К тому же туркменское население полностью подчинилось требованиям русской администрации, подчас очень суровым74. За все годы существования Закаспийской дороги не было никаких нападений на поезда.

73 На самом деле такой линии нет, так же, как и линии Гяурс-Мешхед; Жюль Верн и в данном случае изображает желаемое, как уже осуществленное, соединяя Россию с

Персией железной дорогой через Среднюю Азию.

74 Царское правительство установило в Туркестане колониальную систему управления, при которой коренное население, как и при ханской власти, продолжало оставаться в приниженном положении.

– Это, конечно, утешительно. Ну, а как по ту сторону границы, на пути к Пекину?

– Там другое дело, – отвечает майор. – На Памирском плато до Кашгара путь охраняется строго, но дальше, на собственно китайской территории, местная администрация не столь расторопна, и, по правде говоря, я не особенно ей доверяю.

– А станции там расположены далеко одна от другой?

– Иногда очень далеко.

– И русские служащие будут там заменены китайскими?

– Да, за исключением нашего начальника поезда Попова, который будет сопровождать нас до конца пути.