Шлейф сандала

Но я заметила среди рабочих детей лет двенадцати, которые трудились наравне со взрослыми. Их сюда привели родители, ведь в семьях рабочих каждые руки должны трудиться. Это мне совершенно не нравилось, только не в моих силах было что-то изменить. Чтобы упразднить детский труд, одного желания, увы, мало.

Управляющий по имени Савва Федулович сначала недоверчиво воспринял известие, что теперь хозяйка фабрики молодая девица. Но все-таки стоически принял произошедшие перемены. Мужчина рассказал о производстве, водя нас по фабрике, и было видно, что к своему делу он относится с душой.хов

Рабочий день длился двенадцать часов, суббота короткий день, воскресенье выходной. Еще люди отдыхали в дни больших церковных праздников и в царские дни: коронации и иже с ними.

- И как на фабрике идут дела? – спросила Минодора. Она выглядела немного растерянной, но это было понятно, ведь девушка никогда не сталкивалась с такими серьезными вещами. Вся ее жизнь проходила в праздности и безделье.

- Да как идут, Минодора Васильевна… Потихоньку, но идут, - развел руками управляющий. – Вот ежели бы ваш батюшка не гнался за дешевыми бельгийскими станками, а купил английские, дела пошли бы получше. Но Василий Гаврилович и слушать меня не хотел… Все денег жалел.

- Английские, видимо, намного дороже? – уточнила я, на что он утвердительно кивнул.

- Конечно! Но ежели бы они у нас имелись, так и новейшие способы производства можно было бы на них испробовать! Фабрика давать бы больше стала, а это прибыль.

- Не рискованно ли средства на эти станки пускать? – мне хотелось узнать мнение управляющего. А Минодора и Артемий внимательно слушали нас, затаив дыхание.

- Вы о фабрикантах Хлудовых Алексее Ивановиче и Герасиме Ивановиче слыхали, небось? – спросил Савва Федулович, и я кивнула, даже не подозревая, в чем значимость этих людей. – Так вот, Алексей Иванович поехал в Англию, не зная языка! Чтобы купить станки и нанять специалистов. В эту затею никто не верил Но он так сказал: «Решение наше бесповоротное, мы будем или богаты, или пойдем с сумами». И выгорело ведь дело! Шестьдесят пудов пряжи ежегодно давать стали, а сейчас и того больше!

Всю дорогу домой я размышляла над словами управляющего. Дело это было действительно рисковое, плюс у Минодоры не имелось на руках таких средств. Спешить не нужно, сначала стоит разобраться в производстве, а уж потом думать, как его дальше развивать.

- Волнуюсь я… - из раздумий меня вывел задумчивый голос подруги. Она положила голову на плечо Артемия и спросила: – Что если ничего не выйдет у меня? Больно уж все мудреное…

- У тебя получится. Главное учиться всему, интересоваться делами фабрики! – твердо сказала я. – Если хочешь независимой быть, нужно стараться для этого. И никаких сомнений!

- Елена Федоровна правильно говорит, - поддержал меня Артемий. – Станем с тобой на фабрику ездить. Чем чаще, тем оно лучше будет. Присматриваться будем ко всему, с рабочими разговаривать. Савва Федулович мужик неплохой, поможет разобраться. Но вот что я тебе скажу, душа моя. Пожениться нам нужно, чтобы слухи не ходили. Да и вообще пора нам одним домом жить, дела вести вместе, оно ведь вдвоем легче по жизни идти. Дочку мне родишь… Назовем ее Ирина, что значит «мир» и «спокойствие», а, душа моя?

Я наблюдала за ними и думала, что они очень подходят друг другу. Артемий рассудительный, умный, всегда правильные слова находит. А Дора преданная, открытая, с красивой душой и бойцовским характером. Отличная пара.

- Да разве ж я против? – ласково улыбнулась ему Минодора. – Сегодня матушке скажу, что замуж иду, а вот батюшке об этом и знать пока не стоит. Пусть в себя придет для начала после удара.

- А я одного желаю, чтобы он признался, где тело Арсения искать… - тяжело вздохнул Жариков. – Хоть и был брат нехорошим человеком, но такую смерть не заслужил. Надобно похоронить останки по-человечески. Василий Гаврилович уже понес заслуженную кару за деяния свои, а вот тех, кто его волю исполнял, я самолично накажу.

Минодора побледнела. На ее глазах выступили слезы. Бедняжка чувствовала за отца вину, которая еще долго будет терзать ее душу.

- Уж и не знаю, как дальше будет, - прошептала она, закрывая лицо руками. – Вам ведь все равно когда-то свидеться, придется.

- Что ж делать? Такова воля Божья, - философски произнес Артемий. – Видать, нам с тобой такое испытание дано. Не переживай, моя голубка, все образуется.

Но судьба распорядилась иначе. Вернувшись домой, Дора узнала, что Василий Гаврилович отдал Богу душу.

Его похоронили на следующий день. Борис на похороны не явился, а посыльного из дома не пустил на порог оставленной отцом усадьбы. Когда слуга вернулся, то рассказал, что барин был пьян и выглядел помятым. Но Степанида Пантелеймоновна и в этом обвинила Минодору, мол, из-за нее все горести в семье, а потом велела заложить экипаж.

- К сыну поеду! Вдвоем с Борисом жить станем! – заявила она, поднося к носу флакон с нюхательными солями. – А ты делай, что хочешь! Только к нам и не суйся, когда все отцовское добро разбазаришь! За вещами завтра пришлю!