Шлейф сандала

Граф Загорский внимательно слушал своего слугу Митрофана, но его взгляд был обращен к окну. В его душе все клокотало от гнева.

- Павел Васильевич, ежели нужно, я могу привезти кого-то из слуг Черкасовых, и они подтвердят, что эта девица не Ольга Черкасова, - сказал Митрофан. – Они очень любили настоящую барышню, жалели ее… А потом хозяйка с сыном привели вот эту и приказали, чтобы те рта не раскрывали, иначе не жить им.

- Где же дочь моя? – глухим голосом спросил граф. – Неужели они ее… Бедная, бедная девочка…

Он прикрыл глаза, сжимая подлокотники кресла. Самое страшное – во второй раз потерять своего ребенка.

- Нет. Не волнуйтесь вы так! – слуга бросился к столу и налил в стакан воды из хрустального кувшина. Он протянул его Павлу Васильевичу. – Выпейте, ваше сиятельство. Сбежала она. Взяла с собой девку Акулину и мужика Савелия.

- Сбежала? – в глазах графа загорелась надежда. Мужчина отодвинул от себя стакан с водой. – Налей-ка мне, Митрофан, водки! Это ведь отличная новость!

- Сейчас, сейчас, ваше сиятельство! – слуга засуетился у графинов, приговаривая: - Так что прячется где-то барышня наша! Сидит себе тихонечко и носа не кажет!

- Да как же девице молодой можно в этом мире выжить? – изумленно протянул Павел Васильевич, и перед его глазами снова появилось лицо девушки с улицы. Как же она была похожа на Юленьку… Что если…

- Знаете, что мне слуги рассказали? – Митрофан усмехнулся. – Очень уж бойкая дочь ваша. Барышню молодую после падения вообще узнавать перестали: так поменялась. Ее ведь, бедняжку всё сводный братец донимал. Из-за него Ольга и упала с лестницы. Головой сильно ударилась бедняжка.

- Неужели Николай к ней… - Павел Васильевич одним глотком выпил полную рюмку. Руки его дрожали. – Ах ты ж гад… Морда его мне сразу не понравилась! Скользкий, ручонки свои потирает, а сам в глаза заглядывает!

- Думаю, все хорошо с ней, ваше сиятельство. Тем более Ольга еще и деньги взяла из дома. Сумма немаленькая, ежели скромно жить, на какое-то время хватит. Найдем мы ее, вот посмотрите! Никуда от нас не денется!

Послышались легкие шаги, и в дверь постучали. Девичий голос заставил графа нахмуриться.

- Батюшка, вы здесь?

Мужчины переглянулись.

- Иди, Митрофан. Я позову тебя, как понадобишься, - сказал Павел Васильевич, поднимаясь с кресла. Кивнув, слуга направился к двери. Он открыл ее, поклонился молодой барышне, но на его губах играла насмешливая улыбка.

- Прошу вас.

Девушка удивленно взглянула на него и, войдя в кабинет, весело защебетала:

- Вы не представляете, какое я видела платье в витрине модного магазина сестер Вивьер! Мне бы хотелось надеть его на прием в дом князя! Вы ведь не откажете мне? Иначе на меня обязательно нападет хандра, а там и до нервной болезни не долго! Пожалейте свою Оленьку, ваше сиятельство!

Павел Васильевич наблюдал за ней и не понимал, как можно было согласиться с тем, что это дочь Юлии. После откровения матери ему так хотелось найти свою кровинку, что он готов был поверить во что угодно. Но сомнения появились сразу, как только девушка поселилась в его доме.

Эти волосы, становящиеся почему-то с каждым днем все тусклее, черты лица, в которых как граф ни старался, не мог отыскать хоть что-то общее с Юленькой, да и с собой тоже. Фигура опять же… Эта девица имела выдающиеся формы, тогда как Юлия была невысокого роста, миниатюрного телосложения, похожая на рыжую фею из ирландских лесов. В роду Загорских женщины отличались худощавостью, тонкостью черт. Но и этого во внешности самозванки не наблюдалось.

- Неужели в вас нет ничего святого? – спросил он, пристально глядя в ее глаза. – Или деньги – это единственное, что возбуждает ваш разум?

Девушка ненадолго растерянно замолчала.

- Если я вас обидела своей просьбой, простите меня… - заискивающе произнесла она, хлопая длинными ресницами. – Мне совершенно не нужно это платье! У меня есть довольно неплохие наряды…

Но Павел Васильевич оборвал ее суетливую речь.

- Платье здесь ни при чём. Вы обманули меня, влезли в душу и прошлись грязными ногами по самому святому, - граф говорил спокойно, ледяным голосом, но внутри у него все пылало. – Вы не моя дочь.

- Что? – девушка побледнела, не переставая хлопать ресницами, будто сломанная кукла.

- Вы слышали, что я сказал! – Павел Васильевич гневно ударил ладонью по столу. Графины жалобно задребезжали, и она испуганно ойкнув, отшатнулась назад. – Я сейчас же пошлю слугу в полицейский участок. Вы преступница.

- Прошу вас, не надо! – взмолилась девушка, падая на колени. – Я умоляю вас! Поддалась на уговоры, каюсь! Не губите! Не губите, ваше сиятельство!

- Вон отсюда! – рявкнул граф, указывая на дверь. – Чтобы духу вашего здесь не было! И передайте Марье Петровне, чтобы ни она, ни ее сын никогда не попадались мне на глаза, иначе я сделаю все, чтобы они оказались в тюрьме!

Она вскочила на ноги и, рыдая, выбежала из кабинета. А Павел Васильевич медленно опустился в кресло, ослабляя шейный платок. Сердце было готово выпрыгнуть из груди.

- Митрофан! – крикнул он. – Митрофан!

Слуга тотчас же появился в кабинете.