Шлейф сандала

- Ольга? – взволнованный мужской голос прозвучал совсем рядом. – Ольга?!

Я резко повернулась. В нескольких метрах от меня стоял высокий мужчина по виску, которого стекала струйка крови. Он был ужасно бледен и еле держался на ногах.

- Зачем вы встали? – Давид подошел к нему. – Сейчас приедет доктор.

Но он будто не слышал его, глядя на меня большими, потемневшими от охвативших его чувств глазами.

- Оленька… Юлия… - мужчина стал оседать на пол, но князь успел подхватить его и понес обратно в комнату.

Похоже, это и был граф Загорский. Мой отец.

Доктор приехал довольно быстро. Если мужчина и был удивлен тем, что происходило в доме графа, то вида не подал. Осмотрев Загорского, он успокоил нас:

- Его сиятельство ударили по голове, но удар прошел вскользь, и рана скоро затянется, не оставив после себя и следа. Но он пережил сильное нервное потрясение, нужно поберечь его сердце.

- Можно увидеть его? – спросила я, понимая, что Загорский все равно захочет этого. И скорее начнет сильнее нервничать, если ему этого не позволят.

- Да, но не позволяйте его сиятельству перевозбуждаться, - попросил доктор. – И долго не задерживайтесь в комнате графа. Ему нужно отдыхать.

Я кивнула, чувствуя некое волнение. Загорский не был мне отцом, но в наших венах текла одна кровь. Ну а души нам раздают где-то в высших инстанциях.

Войдя в комнату, я приблизилась к кровати, и граф протянул ко мне дрожащую руку.

- Мне казалось, что я сошел с ума, что это всего лишь происки моего подсознания… Но вы здесь! Вы существуете!

Присев рядом с ним, я взяла его руку.

- Вы видите во мне мою матушку?

- Вы очень похожи на нее… Удивительно, на что способна природа… - прошептал граф. – Эти волосы… глаза… Миниатюрность телосложения… Вы ведь Ольга Черкасова?

- Да, я Ольга Черкасова, но живу под чужим именем. Прошу вас не раскрывать мою тайну, - попросила я. – На это есть свои причины, и я обязательно вам все расскажу, как только вы поправитесь.

- Я знаю, что вы сбежали из дома, Оленька, – Загорский, волнуясь, сжал мою руку. – И меня терзают муки совести из-за того, что мое дитя оказалось в руках подлых людей… Вы… ты прости меня, дочка… Сможешь ли?

- Конечно, я прощаю вас, - я нагнулась и поцеловала графа в лоб. - “Самый прекрасный подарок — это прощение. Там, где не хочешь прощать, сразу возводится стена. Тюрьма начинается со стены…”

- Кто автор этих слов? – в глазах Загорского стояли слезы.

- Я не помню, - солгала я, хотя помнила имя этого человека, потому что мне очень понравилась цитата. Фил Босманс. – Да и если честно, мне не за что вас прощать… У меня была прекрасная семья. Матушка, отец… Они любили меня.

- Ты позволишь мне тоже любить тебя? – граф сказал это так искренне, что у меня самой подступили слезы. – Заботиться о тебе?

- Нельзя запретить любить, ваше сиятельство, - усмехнулась я, поправляя на нем одеяло. – Отдыхайте. Мы с вами обязательно увидимся завтра.

В комнату вошла служанка с подносом, на котором стояли склянки с лекарствами, и я поднялась.

- Оленька, а как ты оказалась здесь? – вдруг шепнул Загорский. – Да еще в компании грузинского князя?

- Ну, во-первых, наша компания была намного больше, а во-вторых мы же с вами договорились, что поговорим обо всём, когда вы почувствуете себя лучше, - с улыбкой шепнула я в ответ. – И не забывайте хранить мою тайну.

- Позови доктора, дочка, - попросил граф. – Хочу предупредить его о том, чтобы он держал язык за зубами.

Когда приехала полиция, мы с Минодорой, Селиваном и Прошкой спрятались в одной из комнат. К нашему появлению здесь появится много вопросов, поэтому князь с Мамукой придумали совершенно другую версию происходящего. Слуг Загорского тоже предупредили, чтобы они не упоминали о том, что в доме кроме них был кто-то еще.

Даже если Николя или его подруга начнут что-то рассказывать обо мне, то вряд ли их слова будут восприняты серьезно. Да и что они значат против слова графа Загорского, князя Эристави и представителя древнего дворянского рода Мамуки Дучидзе.

Моя тайна пока ею и останется. Я чувствовала, что еще не время раскрывать все карты.

Экипаж графа привез нас домой уже под утро. Все еще шел дождь, было темно, но ощущение скорого рассвета уже будоражило душу своей неотвратимостью. Селиван и Прошка пошли спать, а мы с Минодорой закрылись на кухне. Я поставила чайник, достала настойку из буфета и кивнула на графин, предлагая подруге.

- Ну что, за счастливое завершение этой неприятной истории?

- Ежели маленько… - широко зевнула Дора, откидываясь на спинку стула. – Что-то женского-то седьмой день нет… Кто знает, чего там…

Я замерла, а потом медленно подошла к ней.

- Ты что, думаешь…

- А чего? – на румяном лице Минодоры появилась довольная улыбка. – Чтоб уж маменьке не врать! Грех это.

Мы начали хохотать, прикрывая рты, чтобы не разбудить домашних, а потом сели у окна, укутавшись в шаль Прасковьи. Осенний рассвет медленно продирался сквозь ночную тьму, окрашивая стены в серый цвет…

Глава 90

Глава 90