Шпион в Юрском периоде

Критики, конечно, были за ближний прицел. Критики доказывали, что наша задача — улучшать жизнь на Земле, а американцы отвлекают нас от практических задач, маня космосом. Помню, на одном обсуждении в ЦДЛ взял слово читатель — майор — и сказал: “Я не понимаю, у нас в войсках есть артиллерия ближнего боя, есть и дальнобойная. И в литературе должно быть так”. Критики снисходительно улыбались…”

Вышел в свет роман В. Брагина “В Стране Дремучих Трав” (1948).

Увлеченно и необычно описал В. Брагин приключения крошечного человечка в мире гигантских трав и насекомых. Но именно потому, что роман В. Брагина выделялся своей необычностью, он и был подвергнут жесточайшему разносу. Не помогло и то, что два издания книги (1948, 1959) были снабжены послесловиями доктора биологических наук Н. Н. Плавильщикова и академика А. И. Опарина. В. Брагина упрекали за отрыв от жизни, от живой истории, от живых человеческих дел, жестоко отчитывали за то, что он, автор, якобы мечтает о том, чтобы наш замечательный советский человек стал совсем малюсеньким (герой романа, проглотив специальную пилюлю, уменьшался во много раз, для него любая полянка становилась дремучим лесом), чтобы он только тем и был занят, что сражался с насекомыми. А в 1960 году критик С. Полтавский еще и удивлялся: “В. Брагин после суровой и справедливой критики его романа в печати, насколько нам известно, не выступал с новыми произведениями. Это следует считать самой существенной его писательской ошибкой”.

***

Ненаписанные книги…

Известно, что М. Булгаков собирался работать над фантастическим романом “Планета–победительница”, И. Ефремов начал писать роман о Чингисхане, Алексей Толстой набросал подробный план “Судеб мира”.

Все эти книги уже никогда не будут написаны.

Пыль.

Духота.

Солнце печет, куры купаются в пыли разрытой ими завалинки.

1957 год, станция Тайга, улица Телеграфная. Ночью над деревьями низко — Марс, смотрит на мир ржаво и равнодушно. Я пытаюсь изучать таинственные каналы Марса с помощью трубы, сооруженной из очковых стекол. Не думаю, что Скиапарелли пользовался такой же, да и зрение у итальянца, наверное, было острее. Зато я пишу фантастические повести и рассказы…

Н. Н. Плавильщиков (31.V.57): “Фантастика — жанр заманчивый, но трудный. Не стоит писать так, как пишут Немцов и Охотников, это третий сорт в лучшем случае. И очень хорошо нужно знать те разделы науки, которые хочешь использовать для фантастического рассказа…”

Я был внимательным учеником.

Наверное, я умел учиться, потому что “Разворованное чудо”, “Мир, в котором я дома”, “Снежное утро”, “Спор с Дьяволом” и еще кое‑что выросли впоследствии из детских черновиков, набросанных в жаркое лето 1957 года. Названия тогда, правда, были другие: “Гость Аххагара”, “Контра мундум”, “Горная тайна”. Единственный черновик, который в дальнейшем как‑то не пригодился, — “Под игом Атлантиды”. Модная, надо сказать, в те годы тема.

Роман.

Понятно, в те годы мне в голову и в дурном сне не приходило, что роману, не только фантастическому, а вообще роману, может что‑то грозить. Однако еще Жюль Берн что‑то такое предчувствовал, волновался, предупреждал (цитирую по журналу “Новое дело”, № 9, 1902, Санкт–Петербург):