Шухлик, или Путешествие к пупку Земли

Чин и Бо

Шухлик пасся на придорожной траве. Мог бы, конечно, отойти подальше, да не хотел время терять. Он спешил к саду Шифо, по которому давно скучал.

– Ты уже ощущаешь новое чувство? – вдруг спросило Чу. – В твоей душе взошло дерево просветления, подобное чинаре, что растёт среди сада Багишамал.

«Ничего себе! – поперхнулся Шухлик, вспомнив чинару двадцати метров в обхвате и пятидесяти высотой. – Ей больше двух тысяч лет – ровесница предка Луция! Неужели такое может поместиться в душе?! Его уже не сломать и не выдрать с корнем!»

– Уж коли выросло, живи с ним всю жизнь, – согласилось Чу. – Хоть это и не просто, потому что чувство по имени Чин – это истина, правда! Оно управляет будущим и созидает. Когда расцветает, желания исполняются, будто сами собой. Если я – это вера и предчувствие, то Чин – сверхчувство, уверенность в своих силах.

– Это что – твоё дитя? – опешил Шухлик.

– Ну, не совсем так, – замялось Чу. – Мы с тобой подготовили почву – взрыхлили и удобрили. Но если б не камень на твоей спине, Чин не взошло бы!

Прямая связь метеорита с новым сверхчувством озадачила Шухлика. А окажись он в руках мастера Кузойнака или затылочников, натворили бы они немало гадостей!

– Быть такого не может! – воскликнуло Чу. – Теперь-то я знаю, что такое Чантамапу, – это камень любви! Не каждый его отыщет! А Чин без любви не цветёт, чахнет! Ему хорошо только в добрых и чутких душах. Ни за что не вырастет у злодеев, глупцов и самодовольных болванов.

Шухлик скакал по дороге, раздумывая о камне любви на спине и о могучем чувстве в душе. Он чуял, что Чин пробудилось, услыхав разговор о себе, и крепнет с каждой минутой.

Как горная река, взломав весенний лёд, заливает окрестные долины, так и Чин в один миг переполнило душу рыжего ослика.

Он ощутил огромную силу. Ему всё по плечу! Можно сказать вещи – «Будь!» – и она появится. Чин способно усилием воли сотворить мост, дорогу или дворец. Оно исполняет ожидаемое и вселяет уверенность в будущем. Хотя не любит действовать, как джинн Малай, по заказу, – вот, мол, получите из воздуха колесо обозрения, игральные автоматы или золотой панцирь для черепахи Тошбаки, пропадающие при первом же ливне.

Чин созидает особые условия, благоприятные для добрых дел. И люди, от которых многое зависит в этой короткой жизни, неожиданно для самих себя решают срочно проложить метро, воздвигнуть жилой дом или то же колесо обозрения. Оно охотно построит в далёкой деревне школу или больницу, внушив эту мысль тамошнему губернатору, сроду не думавшему ни о чём подобном.

Чин разумно, и никогда не будет городить золотые шатры с изумрудными окнами там, где они без смысла и пользы. Оно благородно, и живёт для общего блага.

Праведное чувство, прямое, как чинара. Чин – истина, ясная и неподдельная, которую ищут всю жизнь, а она, как счастье, в твоей душе!

Шухлик знал теперь почти всё о своём новом чувстве.

Хотя можно ли сказать о душе – я её хорошо знаю? Вряд ли! Так же и о чувстве Чин. Разве что в самых общих чертах рыжий ослик познакомился с ним. Оно пока не подавало голоса, а действовало молчком. Неразговорчивое, но деловитое!

Шухлик так задумался и размечтался, что Чу едва успело предупредить.

– Бухнешься и брякнешься!

Он вовремя прыгнул, а так бы точно загремел в глубокую канаву, переломав ноги. Освободив чувство Чин, Шухлик поглядел с осуждением на эту рытвину посреди дороги, и через минуту от неё следа не осталось, даже какая-то травка успела вырасти.

К вечеру, когда горы по правое ухо стали голубыми и тени от них легли под самые копыта, Шухлик наступил на дикого осла.

То есть, конечно, на его тень, мелькнувшую подобно быстрокрылой птице.

Сам Кианг, как ни в чём не бывало, легкомысленно скакал по утёсам. Мчался куда-то, словно по неотложным делам. Его светлое брюхо стелилось над скалами, как облако, увлекаемое ураганным ветром. И всё же, заметив рыжего ослика, он мгновенно скатился вниз.

– Почтенный ходжа Шухлик! – поклонился Кианг. – Мне не дано знать, куда вы путь держите, но я хотел бы познакомить вас с моей невестой Осмон. Окажите честь спасённому вами! Это не так далеко, и я потащу ваш камень.

«Неудобно отказываться, – шепнуло Чу. – Чувствую, стоит посетить эти горы!»

Камень любви легче пуха, Шухлик, конечно, не отдал, но угнаться за диким полоумным ослом не мог.

Кианг всё время убегал, скрываясь из виду, и возвращался. Вверх-вниз, вперёд-назад, как собачка, которой не терпится показать хозяину что-то эдакое, чего тот в жизни не видывал, – какую-нибудь прошлогоднюю косточку из холодца. Наверное, Кианг очень торопился к невесте Осмон. Чтобы его не задерживать, Шухлик только подмигнул мысленно чувству Чин, как сразу очутился на вершине горного хребта.

Его взору открылась невероятная картина – огромное глубокое небо со всех сторон.

Сначала показалось, что далеко внизу – океан или облака. Однако солнце не уходило, как обычно, за горизонт, а опускалось прямо к подошвам гор. Быстро закатывалось, будто мяч под шкаф. Уже повсюду мерцали первые звёзды – над головой и под ногами.

Прискакал запыхавшийся дикий осёл.