Си-бемоль

– Ааа… а поближе куда-нибудь нельзя?

– Меня попросили туда пойти.

– А желание мужчины– закон,– вздохнула я. – Ладно, тогда подожди.

Примостившись на лавочке рядом с пожилой парой, сменила туфли на балетки.

– Красота– наш друг, но ноги нам дороже,– продекламировала я, опустившись вниз на восемь сантиметров и пропорционально ускорившись в движении. Мы зашагали к Тверской.

– Скажи, ты не испытываешь неловкости, заходя в дверь, которую открывает швейцар в белоснежных перчатках?– спросила я, переступая порог заведения.

– Есть немного.

– Слава богу. Значит, я не одна такая.

Тяжелый кованый лифт поднял нас на второй этаж, где девушка в крахмальном фартучке провела к столику у стены.

– Приятного вечера, сударыни.

– Мы ждем чуда или можно начинать?

– Можно начинать,– с деланным пренебрежением махнула рукой Виолетта, покосившись при этом на телефон.

– Хорошо.

Первой фразой подошедшего через полчаса «чуда» было:

– Я сяду в курящем зале.

Поизощрявшись в острословии с Виолеттой, он остался при своем намерении, и по неизвестным законам этики, мы перешли в курящий зал.

– Познакомьтесь. Костя. Олеся,– представила нас Виолетта.

– Очень приятно,– без улыбки сказала я.

Мужчина в костюме и белой сорочке без галстука, с ежиком пепельных жестких волос, коротко улыбнулся. На левой щеке сверкнула и скрылась приятная ямочка. В течение всего вечера Костя улыбался одинаково– коротко, точно судорога сводила мышцы, но даже столь краткая улыбка смягчала его острое, немного хищное лицо. Он заказал виски и достал сигару из портсигара с оттиснутым золотым лейблом, каким именно– я не успела разглядеть.

– Обычно джентльмен спрашивает у дам разрешения закурить,– сказала Вита.

Костя коротко улыбнулся, на мгновение обнажив белые зубы.

– Я не джентльмен и не претендую…– он обрезал кончик сигары и вспыхнул зажигалкой.

– А зря,– продолжила Вита. – Надо развивать себя.

– Кому надо, тот пусть развивается, а я себе и таким нравлюсь.

Он выдохнул слегка в сторону, и я ощутила тяжелый кисловатый запах сигары.

Костя оценивающе на меня посмотрел.

– Это подруга, которая замужем?

– Да, и не обязательно говорить о присутствующих здесь людях в третьем лице.

Вино было кисловатым, я отставила бокал и улыбнулась.

– Да, та самая.

– Уу, жаль,– скривил губы кавалер.

Я мгновение размышляла, стоит ли съязвить, но промолчала. Ради подруги.

– А тебе какая разница?– сказала Вита. –Ты же занят.

– Я– бродяга любви, Казанова,– рассмеялся он. Смех у него был такой же короткий и судорожный, как улыбка. Тем не менее, придававший его лицу определенный шарм.

Я с интересом посмотрела на Виту, пытаясь понять, как она это терпит.

– По-моему, Казанова плохо кончил,– очаровательно улыбнулась она.

– А ты образованная,– выдохнул он дым. – Наверное, золотая медаль есть.

– Вообще-то есть.

– Серьезно?– впервые за вечер на его лице отразилась какая-то искренняя эмоция.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Виолетта.

– Надо же… Вот уж не думал…

– Вот так, представь себе.

– А я все гадал, откуда у твоего ума ноги растут.

– От ушей,– заметила я, и мы покатились со смеху.

Обстановка разрядилась. Правда, ненадолго. Дальше разговор зашел о моем муже и его профессии, и Костя с каким-то странным для человека, познакомившегося со мной полчаса назад, азартом, убеждал меня, что муж мне определенно изменяет. Ибо мужчины– кобели по натуре, а брак для них все равно, что клетка для гориллы. При этом выражения он подбирал едкие и грязные, явно желая меня задеть. На попытки Виолетты его остановить он не обращал никакого внимания. Через несколько предложений я стала слушать вполуха, придумывая фразу похлеще. Устала я не столько от его пламенной речи ( на гастролях в кругу танцовщиков и не такого наслушаешься), сколько от вони его сигары.

– Ну, а ты,– вдруг стрельнул он своей улыбкой мне в глаза. – Ты никогда не изменяла мужу?

– Нет.

– Даже в мыслях?

– Мне пора идти. Приятно было познакомиться.

– Я тебя провожу,– поднялась Вита из-за стола.

– Не надо. Созвонимся потом.

Прохладный вечерний воздух раскрыл нежные объятия. Тверская сияла огнями, и в моей голове невольно рождались мысли о том, какое астрономическое количество энергии тратилось впустую. Для красоты. И тем не менее, свет манил. Я направилась к сверкавшей хрустальным блеском аллее, размышляя о вечере. Мне не понравился Костя, но я понимала, почему он нравился Виолетте. Люди, бросающие нам вызов, держащие в постоянном напряжении, озадачивающие своим поведением,– такие люди провоцируют непрерывный поток электричества в нашем сознании. Бегут мысли, вспыхивают искры от столкновения нейронов, впрыскиваются гормоны в кровь, и мы чувствуем. Все наше естество наполняется движением, и нам кажется, что мы, наконец-то, живем. Такие люди похожи на аллею, богато украшенную электрическими гирляндами. Осознаем бесполезность, эгоистичность и ложную напыщенность этого освещения, но все же свет манит, гипнотизирует, завораживает…